— Лучше мне позвать матросов, вы не в лучшем состоянии, — поддержал меня Корт за руку.
— Нет, я сам справлюсь!
Он пожал плечами и направился к выходу. Я, тяжело ступая, приблизился к Куколке и взял ее на руки. Она словно стала легче, раньше ее вес ясно ощущался, а теперь я словно пушинку держал на руках. Мое сердце сжалось, когда я понял, что она стала весить как Асани.
— Идемте, — пригласил Корт, — не стоит задерживаться.
Я направился следом за ним.
Внутренние помещения Ковчега не походили на корабельные, по крайней мере, в Городе таких точно не делали. Удивительная отделка, наикрасивейший декор, в каждом коридоре стояло по мягкому дивану, креслу, цветущему растению в горшке. Это не корабль, а какая-то гостиница просто. Не чувствовалось и качки, как я уже заметил, корабль двигался по только одному ему ведомым законам. Море обходило его стороной или же просто не замечало.
Корт вел меня по широким коридорам, навстречу нам несколько раз попадались другие офицеры или матросы, но они не пытались заговаривать со мной. Они словно привыкли к своим странным пассажирам, что ж, это вероятнее всего. Меня ужаснула мысль — сколько же времени они уже ходят по морям, что подавили в себе любопытство. Они не могут быть людьми. Человеческое тело для них лишь форма, которая одевалась, чтобы не испугать меня, облегчить общение. Это и правильно, будь у них по три ноги или десять рук, я бы сошел с ума окончательно.
Не знаю, сколько уж мы петляли по коридорам, время в этом месте походило на спутанный клубок нитей, которыми играл кот. Возможно, что я просто уснул на ходу, возможно, что это ложная память, возможно все! Но это лишь слегка разогревало во мне любопытство, я брел вперед, желая лишь поскорее закончить этот фарс. Корт не стал изводить меня сверх надобности.
Очередная лестница привела нас на верхнюю палубу, откуда открывался ошеломляющий вид на окружающую нас белую пустоту. Верх и низ отсутствовали как понятие, корабль двигался словно внутри сферы, состоящей из чистой белизны. Я задрожал и попробовал отступить назад, чтобы оказаться в спасительных стенах чего-то физического, но наткнулся на закрытую дверь. Корт не торопил меня и ждал, когда мой шок пройдет. Спустя вечность мне удалось взять себя в руки, и я смог выдавить вопрос:
— Что это?
— То, о чем я вам говорил, заготовка, Корт пожал плечами. — Идемте, мы готовы отпустить вас.
— Думаю, не следует спрашивать, имею ли я возможность отказаться.
— Нет, не имеете, — только и ответил Корт.
Я последовал за ним, смотря на доски палубы. Офицер этого странного корабля явно сочувствовал, уготованной мне судьбе, но помочь не мог. Я не хотел, чтобы он чувствовал себя виноватым, от него ничего не зависело. Удивительно, как быстро я проникся симпатией к этому Корту, он обладал открытой душой, которую сразу было видно. Жаль, что наше знакомство было столь недолгим.
Меня подвели к трапу, который вел вниз, туда где белело море или земля, не знаю. Как я уже заметил, это место не имело физического понятия верха и низа, корабль двигался просто в белизне, которая, однако, была вполне материальна. Вот что Корт подразумевал под словом заготовка. Это было не семя, нет, но зачаток нового мира, пространство, отпочковавшееся от древа бесконечности. Харан что ли решил использовать меня, как семя? Вырастить из меня новый мир в этом безбрежном океане пустоты?
Что ж, такое вполне возможно.
Я уже смирился со своей судьбой и готов был на все. Разве что жизнь Куколки продолжала меня волновать, если Харан намерен использовать меня, я мог бы с ним поторговаться и узнать об Асани. Харан не мог не знать о ее судьбе.
Деревянный трап в этом мире сменился на железный. Да и сам Ковчег преобразился, он стал походить на выкованный настоящим богом-кузнецом паровой корабль. Стальные бока могли бы сверкать на солнце, но вот солнца тут не было. Удивительные украшения, покрывали все борта Ковчега, но я на них не смотрел. Там были изображены люди и нелюди, меня мало привлекала история скитальца. Он исполнял свои функции и оставался, по сути, транспортом между миров. Теперь это было очевидно. Может быть, я и не понимал механизма его существования и использования, но суть была ясна всякому, кто оказывался на борту этого… судна.
— Вам он понравился? — спросил Корт, явно интересуясь моим ответом.
— Если бы я был в состоянии оценить его, то оценил бы, — ответил я.
Мне было тяжело дышать, хотя и дыханием это назвать сложно было. С каждым шагом из тела уходила слабость и дыхание вместе с ней. Похоже, что я стал терять свое тело. Неудивительно, в этой белизне физическая оболочка не способна выжить, но почему тогда я все еще иду вперед на двух ногах, да и Куколка не изменилась?
— Что со мной происходит? — пробормотал я.
— К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос, — ответил Корт, хотя я не обращался к нему.
— Не хотите?
— Не могу, просто не знаю, — он пожал плечами.
Его форма так же изменилась, но я не обратил на это внимания. Думаю, что за все время, что он провел на Ковчеге, он успел привыкнуть к подобным метаморфозам и перестал их замечать.
— Ваш корабль чудесный, — я сказал это, чтобы порадовать Корта.
— Спасибо, — искренне отозвался он.
Не знаю уж почему, но для него была важна моя похвала. Он хотел верить, что его служба не напрасна. А может быть, он боялся, что служит монстру, принявшим обличие корабля. Все может быть, но это были проблемы Корта, для моей новой жизни они были неинтересны.
С усталостью ушло и волнение, словно белизна этого пространства успокоила сердечную боль. Осталась только память, логика, сознание, но все остальные инструменты моей духовной половины отделились. Они находились рядом — в сердце, но в тоже время, как будто в другом мире. Я все еще волновался за Асани, и мое сердце пыталось добраться до нее.
Куколка в моих руках зашевелилась, к ней вернулись чувства. Корт остановился, давая мне возможность объясниться с ней. Я, как мог, пересказал события, которым стал свидетелем. Их было немного, но их знаковость не вызывала сомнений. Куколка готова была расплакаться, она хотела вернуться назад к Асани так же, как и я. Мне пришлось долго объяснять, почему этого нельзя было сделать. В конце концов, она смирилась.
— Идемте, — кивнул я Корту.
Оставалось немного пути, времени тут все равно не существовало, и мы перестали чувствовать усталость. Трап казался бесконечной лестницей, покрытой ржавчиной, ступени громко хрустели под моими сапогами и стопами Куколки. Корт же шел совершенно бесшумно, как призрак. Только сейчас я заметил, что от него не исходит ни звука, ни шелеста мундира, ни звона сабли, ни-че-го. Он мог только говорить с нами, но всего остального был лишен.
