Я удивленно взглянул на Харана.
— И им стали вы! — закончил он.
— Довольно… спорное заявление, — скривился я.
— Но так оно и вышло. Вы бог, новый виток эволюции моего искусства, вы поведете мой народ в новую жизнь, вы дадите им эту новую жизнь!
— Не смешите.
Одну часть меня напугало откровение Харана, другая же восприняла ее спокойно, словно все к этому и шло. Впрочем, если он не врал, то я на самом деле шел к этому. Могу ли я быть богом? Пусть даже таким нелепым.
— Тогда кто вы такой? — спросил я у Харана.
— Я? Я же сказал, я только дух.
— Но вы создали в нашем мире механику!
— Я всего лишь стал проводником этой энергии, упорядочил ее и направил. Быть богом не моя судьба, как бы я не пытался.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Хорошо, я был лидером своего народа. Дал ему тоже, что и дал вашему миру, но это знание уничтожило нас.
— Почему? — заинтересовался я.
— Кто знает, — Харан пожал плечами. — Возможно, дело в том, что мое искусство отрицает жизнь. Мы создавали технику, которая сама по себе или уничтожает жизнь, или подменяет ее. Темное искусство, как наши бывшие сородичи называли его.
— А я тогда чем отличаюсь?
— Вы? О, вы отличаетесь! Вы дитя иного народа, вы выросли в иной среде, но прошли часть пути, схожего с моим. Но лишь часть, которой хватило, чтобы выковать из вас бога. Остальное, вы добыли сами, мне достаточно было подтолкнуть вас к правильному выбору. К идее!
— Что-то я сомневаюсь, что сделал правильный выбор.
— Так говорит ваше сердце, оно вас смущает. А что говорит ваш разум? Только честно!
— Что все к тому и шло, — сознался я нехотя.
— Вот видите, — Харан улыбнулся, — я не создавал вас, я только направил ваши желания в нужное русло, дал вам инструменты и цели. Вы сумели превзойти меня и стать тем, чем хотел стать я. Вы сможете вернуть моему народу радость жизни, радость ощущения тела…
— Харан, вы тоже способны создавать големов, — перебил я.
— Только оболочки, пустые скорлупки, в которых нет ни грамма жизни, — грусть и сожаление на лице эльфа были натуральными. — Я хочу для своего народа, чтобы он вернул себе жизнь, вернул это, — он провел ладонями по своему лицу и подергал бороду. — Этого не смог сделать я, но сможете вы.
— А зачем мне делать это? В чем выгода?
— А вы откажете? Честный ответ, будьте добры.
— Нет, — сознался я. — Но только…
— С женщиной все будет в порядке, не беспокойтесь. Она выживет, будет вспоминать вас, но со временем забудет.
— Умеете вы утешить, — вздохнул я.
— Это правда. Век человека недолог, он не может всю жизнь печалиться. Но она выживет, доживет до глубокой старости и будет счастлива. Не так, как с вами, но достаточно, чтобы умереть без сожаления.
— Почему я должен верить? Это только слова.
— А зачем мне врать?
— Тоже касается и правды, — я ухмыльнулся.
— В моем состоянии врать нельзя, вы и сами заметили, что и вы говорите откровенно. Чтобы врать, вам надо ощутимо влиять на мир. У меня нет на это сил и средств, я просто дух.
Харан не врал, я только тянул время, уводя разговор в другую сторону. Не знаю почему, но его слова казались мне правдивыми. Окружающий нас мир преобразился за время разговора, сказано было столько, что краски обрели форму. Я огляделся, пытаясь понять в сюрреализме окружающего пространства хоть что-то. Хотелось отвлечься и поразмыслить, но Харан не давал.
— Вы допустили небольшую ошибку, изменив этот мир, — с мягкой улыбкой проговорил он.
— Какую же?
Мне не хотелось с ним разговаривать, но и молчать я не мог. Каждое слово, фраза удивительным образом требовала ответа. Слова втягивали в разговор, сплетались, Харан объединялся со мной, я чувствовал его мысли — простые и прямолинейные желания для своего народа. Он, уверен, ощущал мою тревогу за судьбу Асани, сомнения в правдивости происходящего и правильности своих поступков. Мы не сливались в один организм, мы лишь обменивались мыслями. Вот почему я не мог не верить ему.
— Этот мир стал плоским, понимаете? — Харан говорил со мной, как с маленьким ребенком, — законы небесной механики тут не будут работать. Не будет неба, планет, звезд, не будет времени. Это место хоть и обрело плоскость, осталось статичным.
— Долго, что ли, изменить, — фыркнул я.
— Долго, очень, но с другой стороны в бесконечности будут востребованы и подобные миры. Тем более, мой народ достоин того, чтобы вернуться домой.
— И где же ваш дом? — не сказать, чтобы мне было интересно.
— Далеко, — грустно ответил Харан. — В том мире процветает магия. Вы и сами видели его, во сне.
— А, точно, — я припомнил, вот где я встречался с настоящим Хараном. — Теперь я вспомнил вас. Довольно дурацкое место для дома, замечу.
— Но это наш мир, мы там жили, творили. Там до сих пор покоятся наши предки, работают созданные мастерами механизмы. Я прошу лишь стать нашим богом, помочь вернуться назад.
— И как я это сделаю? Отдам тебе свою силу? Ты же хотел сам стать богом, а тут такая удача, какой-то дурак…
— Не мелите чепухи! — возмутился Харан. — Эта сила разорвет меня, уничтожит.
— Почему же?
— Все дело в ее основе. Наше искусство, как я говорил, было основано на уничтожающем жизнь начале, оно нас и разрушило. Ваше же искусство основано на другом — на жизненном начале. Вы даруете нам жизнь и завершите цикл своего преобразования. Вы вдохнете жизнь в нас так же, как и в своего голема.
— Звучит-то как.
— Прошу не иронизировать. Это очень важно для нас. Мы хотим жить, хотим вернуться! Я обещал своему народу.
— И что для этого необходимо сделать?
— Стать нашим богом.
— Еще двести раз повтори, тогда я пойму, — поморщился я.
Харан моей иронии не оценил, он исправно повторил двести раз. Я даже не успел его остановить, он не врал, время тут стояло на месте.
— Хорошо, хорошо, я понял, — замахал я руками. — Но что я могу сделать? Как я могу вам помочь? Сидеть собирать каждому твоему родичу тело? Так да?
— Этого не требуется, — улыбнулся Харан.
Надо же, его улыбка была вполне милой, я бы сказал, человечной. Она была эмоциональной.
— А что же требуется? — но я насторожился.
— Чтобы переродиться, необходимо отбросить старое. Вы должны сознательно идти по своему пути, сделать окончательный выбор.
— Я же уже пришел. Вот он я. Вы говорите, я бог!
— Но вы не верите в это!
— А как в такое можно поверить?! — расхохотался я. — Я стою тут и разговариваю с тобой. Может быть, я просто умер, а это посмертная галлюцинация! Я не чувствую в себе божественной силы, не чувствую и все!
