Демон посмотрел на склоненную рыжую голову и ровно ответил:
— Нет.
Несмотря на удивление жестокостью и унизительностью наказания, никто не возражал. Быть выпоротым рабыней… А каково самой рабыне? Бить господина… Но обитатели Ада, как всегда, соглашались со своим предводителем. Если он считает нужным наказать нииду и её охранника именно так — значит, у него есть на то причины. Тем временем Амон щелкнул пальцами, отдавая молчаливый приказ.
Фрэйно, наконец-то, поднялся на ноги. Его подопечная смотрела с ужасом.
— Квардинг, — обреченный на смерть поднял глаза. — Раз уже принято решение меня казнить, могу ли я узнать — достаточно ли глубока моя вина? Или это показательная кара?
Кассандра увидела, что зрители на галерее переглядываются. Видимо, демон задал какой-то принципиально важный вопрос. Девушка случайно наткнулась взглядом на чье-то окаменевшее напряженное лицо. Сине-черные глаза Герда полыхали звериным огнем. Он ждал ответа.
Вместо Амона ответил оракул:
— Твоя казнь, воин, носит показательный характер. Ты, конечно, олух, но олух преданный. Это заслуживает снисхождения. Девок ты обратно все-таки привел, поэтому имеешь право на последнюю просьбу. Мы тебя слушаем.
Право на последнюю просьбу! Назначенная на роль палача обернулась к своему по-прежнему невозмутимому телохранителю.
— Количество ударов нииды должно быть сокращено до пяти, — сказа тем временем он.
Кассандра закрыла глаза. Мир вокруг пустился в пляс… Её верный страж понимал, что совсем отвести наказание от подопечной не удастся, но сделал все для того, чтобы максимально его смягчить. Дышать стало тяжело. Откуда-то издалека послышался голос Хозяина.
— Это будут пять последних ударов. Но зато, что ты посмел вторгнуться в право наказания, получишь вдвое больше объявленного.
Демон согласно кивнул, досадуя про себя, что не догадался сразу выдвинуть более жесткие условия. Нет бы сказать, что речь идет о пяти первых ударах! Но кто же знал, что квардинг так люто жаждет причинить боль своей рабыне. А в итоге из-за недальновидности охранника бедняге достались удары с шестнадцатого по двадцатый. Она вряд ли выдержит.
Пока велись хладнокровные переговоры, Кэсс цеплялась за руку Натэль и едва не закричала от одиночества, когда суккуб осторожно высвободилась. Двое демонов вынесли и поставили в центр двора широкую скамью.
— Не бойтесь ниида, — тихо подбодрил несчастную Фрэйно. — Идемте.
Его перепуганная истязательница, ничего не понимая, двинулась следом.
— Прости меня… — едва сдерживая рыдания, прошептала девушка, цепляясь за широкое запястье своего верного друга.
— Ниида, вы-то тут причем? — удивился мужчина. — Я и вправду виноват.
С этими словами он расстегнул пояс, бросил его на скамью, и неторопливо стянул через голову рубаху.
— Я не хочу тебя пороть… — голос сорвался, а из глаз потекли слезы.
— Бейте изо всех сил и ничего не бойтесь, — глухо ответил телохранитель и едва слышно добавил. — Если сможете, кладите удары параллельно, не крест-накрест. Вам потом будет не так больно.
С этими словами он лег на скамью, вытягиваясь во весь рост.
Неопытная в пыточном ремесле, Кассандра не понимала, зачем он это делает и зачем к скамье подходят Герд и какой-то незнакомый ей воин с безобразным шрамом во все лицо. Она не понимала ни того, зачем эти двое стискивают руки и щиколотки ее стража, ни зачем сын сует отцу между зубами сложенный вдвое ремень. Она вообще мало что понимала, пока ей не подали бич.
В руку легла тяжелая оплетенная кожей рукоять, и к земле со звоном ссыпались стальные звенья хвоста. Рабыня Амона с ужасом посмотрела на кнут. Она ждала кожаную плеть, может быть что-то, отдаленно похожее на розги… Одним словом орудие мучения. Но ей дали орудие убийства. Плоские заостренные звенья хищно поблескивали. Двадцать ударов? Двадцать?!
Несчастная претендентка обернулась и отыскала взглядом равнодушно смотрящих на неё членов Совета. Она уже открыла рот, чтобы сказать все, что думает об их наказаниях, их бичах и даже отвела руку для удара. А про себя уже решила: сначала собьет с ног старого сморщенного урода в длинном плаще, а потом, даже на секунду не задумываясь, огреет обоих квардингов.
— Кэсс, — с угрозой в голосе позвал Фрэйно. — Не дури.
Он, наверное, третий раз в жизни назвал свою подопечную по имени. Поэтому она замерла, медленно повернулась к скамье, но осеклась, не успев ничего возразить, так как встретилась глазами с Гердом. Тот смотрел, не мигая, но взгляд прожигал насквозь.
— Ниида, бейте, не упрямьтесь. Вы сделаете только хуже.
Та, к кому обращались эти слова, бросила свирепый взгляд в сторону невозмутимо стоящих зрителей и снова обернулась к телохранителю. Она зажмурилась, когда первый удар обрушился на усыпанную веснушками голую спину. А когда открыла глаза — не увидела веснушек — только безобразную рану и заливающую тело кровь. Фрэйно не издал ни звука, лишь вздулись жилы на шее. Тело судорожно вздрагивало при каждом новом ударе. Лицо и руки Кэсс покрывало что-то горячее и липкое, она зло смахивала с ресниц тяжелые вязкие капли.
— Восемь, девять, — считал Герд.
Но вот оракул взмахнул рукой, приказывая прекратить.
— Рабыня Амона слишком тщательна, — спокойно сказал Динас, и лишь слегка повысив голос, приказал. — Бей быстрее. Хватит примериваться.
Девушка закусила губу. Если она станет бить быстрее, то удары не получится класть даже относительно ровно. А спина наказуемого уже превратилась в кровавое месиво. Получится крест-накрест. Она снова зажмурилась и стала хлестать, не слыша больше ровного отсчета. Иногда, разлепляя ресницы, истязательница видела, что ее жертва уже не грызет зубами засунутый в рот ремень и не реагирует на удары. А Герд, так же забрызганный кровью отца, как и его мучительница, уже не сжимает напрягающиеся от боли запястья.
И вдруг спину опалило такой жгучей, такой внезапной и яростной болью, что Кэсс швырнуло на колени.
— Шестнадцать, — сказал демон.
Попытка встать не увенчалась успехом — не получалось даже вздохнуть, пошевелиться. Казалось, будто со спины рывком содрали кусок кожи вместе с мясом, а на оголившуюся плоть плеснули уксусом. От ослепительной муки чувство времени и пространства исчезло окончательно. Деревянными пальцами несчастная истязательница стиснула бич, кое-как поднялась на ноги и стегнула ещё раз. Она падала после каждого счета, ослепленная, оглушенная, раздавленная. Но вот чья-то сильная рука выдернула занесенный для очередного удара кнут.
— Двадцать уже было. Хватит, ниида.
