— Будь у человека крылья, — прошептал Секундус. — Уничтожил бы их. Летать не дано. Двуногому. Иначе разрушил бы он небо.
Подойдя к потемневшим от времени деревянным стеллажам, Секундус немного потоптался в раздумье, несколько раз с сомнением оглянувшись на низенький покосившийся столик и топчан. На столе лежала целая кипа исписанных листов. Помощник Кержа Удава насупился, повернулся к стеллажам. Поискав глазами, вытащил толстую пыльную книгу с почерневшим переплетом. Сдул с нее пыль и громко чихнул. В конце концов, тут он один, можно чихнуть себе спокойно и от всей души. Усевшись за столик, раскрыл фолиант. Тихо прошептал заголовок:
— "Реликты и мутанты"
Пролистал несколько страниц. Нахмурившись, вернулся к оглавлению, провел вниз по тексту пальцем с желтоватым ногтем и волосками на фалангах. Снова прочел вслух:
— "Ныряльщики или За Грань Ходоки".
Найдя нужную страницу, Секундус некоторое время внимательно читал, склонив лысую голову. Затем поднялся и зажег свечку в большом медном подсвечнике. Окна башенки с изогнутыми причудливыми решетками выходили на восход, и к вечеру внутри царил полумрак.
— Молния. Вспышка, — бормотал Секундус время от времени. — Слепота. Глухота… Вспышка!
На подоконник приземлился голубь. Секундус поднял голову, улыбнулся. Подойдя к окну, осторожно отворил створку. Голубь возмущенно взлетел. Помощник осторожно насыпал на сухой парапет горсть зерна и закрыл окно.
— Не бойся, — задумчиво проговорил Секундус, наблюдая, как голубь возвращается и принимается за угощение. — У меня нет крыльев.
Преподобный Басили передернул плечами и придвинулся к огню. Божьи Воины сидели вокруг нескольких костров, похожие в своих капюшонах на нахохлившихся грифов. Холодно. Правда, дождя нет, и ветер успокоился, хвала Ормазу. Лес вокруг, кричат ночные твари, страшные шорохи и шелест, похожий на чей-то шепелявый шепот. До замка Следящих, убежища, осталось совсем немного, но им пришлось заночевать здесь, в лесной чаще. Басили медленно переводил взгляд с одного Следящего на другого. Гего со своим вечно дергающимся ртом. Хитро ухмыляется Чита и, смешно шевеля кадыком, шумно отхлебывает из кувшина. Задумчиво обгладывает кость синеглазый Карлей по кличке Смерть. Маленькая девочка Аиша тихо сидит рядом с ним, поджав ноги. Блики огня играют в застывшем взгляде ребенка.
— Аиша, — тихо сказал Басили.
Девочка вздрогнула, подняла серо-зеленые глаза с длинными пушистыми ресницами. Преподобному почему-то стало не по себе от этого взгляда.
— Говоришь, есть у тебя мама?
— Да…отче, — Аиша инстинктивно прижалась к руке Карлея. Тот покосился на нее и снова вернулся к своей кости.
— И где она, ты не знаешь.
— Нет… святой отец.
— Но скажи мне, дочка, — преподобный пошевелил длинной палкой угли. Сверкающие искры вспороли темноту. Восторженно ухнул Чита, подмигнул Аише и пихнул локтем Гего. Тот скривил рот, но ничего не ответил, лишь отодвинулся. — Давно видела ее?
— Маму? Давно… — Аиша облизала губы, которые раздвинулись в недетской улыбке. — Много зим назад…Плохо помню ее.
— Ну, а лицо же помнишь, мамино-то? — поинтересовался Чита.
Аиша повернула к нему бледное лицо.
— Не помню. И рук маминых не помню, потому что она никогда не прикасалась ко мне.
— Не прикасалась? — удивился отец Басили. — Как же так?
Девочка лишь пожала плечами в ответ. Снова уставилась в огонь.
— А как звать твою маму? — не унимался Чита.
Преподобный нахмурился и дал знак вертлявому умолкнуть. Невозмутимый Карлей бросил кость в костер, вытер руки о сухую траву. Повернулся к Аише и набросил на плечи девочки свой плащ. Ребенок еще некоторое время смотрел, как шипит и искрится костер. Наконец, девочка свернулась калачиком, устроив голову на коленях Карлея. Через некоторое время Божьи Воины услышали шепот:
— Мою маму зовут Лали.
Шелест и шепеляние из леса усилилось. Не иначе, то очокоч обходил владения и тихо шипел, недовольный, что в его царство вторглись чужаки. Может напасть, впиться зубами в податливую человековскую плоть? Пожалуй, нет. Их мясо невкусное. И очокоч ушел.
Гастон поморщился от сильной боли, но успел отвернуться, чтобы Эниох не видел его гримасы. Главный Смотрящий щелкнул пальцами. Два теневика бесшумно исчезли за дверьми. Черный проковылял по кабинету, постукивая тростью. Нога болит, зараза! Плечо тоже ноет. Он зажал трость между ног и ухитрился поправить здоровой рукой перевязь. Скривился. Эниох стоит, опустив глаза. Это хорошо, не видит. Или только делает вид?
— Все готово? — резко спросил он, сжимая палку. Так удобнее терпеть.
— Да, господин, — взгляд маленьких глаз мечется по полу.
Гастон нахмурился и подковылял вплотную к Эниоху. Осторожно тронул тростью ногу теневика.
— Смотри в глаза.
Эниох вздрогнул, но повиновался. Глава Тени какой-то миг всматривался в его лицо.
— Что-то не так, да?
Бывший начальник тюрьмы облизал губы.
— Господин…
— Говори!
Маленькие глаза Эниоха что-то искали у Гастона под ногами.
— Ваша милость… все готово. Мы можем ехать, тем более что, как оказалось…это место совсем рядом. Можно сказать, в самом Мзуме.
— Вот как? — воскликнул Гастон, посветлев лицом. — Хоть какая-то отрадная весть после всех этих жутких событий.
Эниох осмелился поднять глаза, и Гастон запнулся.
— Что это за место? Ну?!
Черный выслушал сбивчивый ответ Эниоха с каменным лицом. Постоял, опершись о трость. Затем решительно направился к дверям. Теневик бросился за ним.
Они мчались по каменной мостовой. Гастон скрючился в повозке, прикрытый козырьком и двумя теневиками-гигантами. Мимо проносились слабо мерцающие фонари, выл и метался ветер, гоняясь по ночным улицам за редкими прохожими. Несколько раз встретился ночной патруль, почтительно расступавшийся перед отрядом теневиков. Испуганно бесновались собаки. Несколько прыжков повозки на ухабах возвестили об окончании мостовой. Отряд летел по окраине Мзума, между плохонькими бедными домами и покосившимися столбиками виноградников. Сопровождаемые заливистым лаем, они миновали последние домики и некоторое время двигались по проселочной дороге. Затем скакавший впереди Эниох махнул рукой, и отряд въехал на узкую аллею, засаженную дурно принявшимися кривоватыми деревцами. Чахлые стволы понуро жались друг к дружке, прогибаемые ветром чуть ли не до темной от гниющих листьев земли. Гастон выглянул из повозки. Кромешная тьма, лишь несколько огоньков пляшут впереди в причудливом танце: это теневики вооружились факелами. Далекий собачий лай. Затем ближе и ближе. Колеса замедлили ход, и повозка, отчаянно заскрипев, остановилась. Гастон спрыгнул на землю, пряча лицо от пронизывающего ветра. Огляделся. Теневики молча смотрели на него, успокаивая почему-то волнующихся лошадей. Эниох подъехал к покосившимся воротам, выросшим из ночи в конце аллеи. Оглянулся на Гастона. Тот кивнул. Помощник постучал три раза тыльной стороной ладони, вытянув ее вперед, а пальцы — назад.
