Какой-то сержант пытается возражать, но огонь в глазах командира заставляет его умолкнуть. Он ведет людей в указанном направлении, а Брид уже несется назад, к наблюдательному пункту, возле которого ждет отряд Риднера. Взлетев в седло, военачальник мчится к правому флангу. Риднер со своими следует за ним.
— В атаку!
Риднер выхватывает меч, и его бойцы устремляются вниз по склону. Галлосские всадники пытаются преградить им путь. Дважды вспыхивает меч Брида, и двое врагов падают наземь.
— Стрелки! — грохочет голос военачальника. — К бою!
Выскочившие словно из-под земли лучники чуть ли не в упор выпускают стрелы по кифриенцам, продолжающим штурмовать центр позиции.
Однако Белые отвечают огненными шарами. Раздаются вопли, вверх по склону ползет маслянистый дым, однако потери обороняющихся не так уж велики. Лучники залегают в траншеях, конные отряды Кирраса и Риднера спешно отступают за земляной вал, где соединяются с Бридом.
— Выждем, пока они не поднимутся к вершине, — говорит военачальник. — Надо подпустить их как можно ближе.
Киррас мрачно кивает. Риднер вытирает свой окровавленный клинок тряпицей и засовывает обратно за пояс.
Трубный зов посылает на штурм очередную вражескую волну. На сей раз атакует в основном конница.
Особенно силен натиск на правом фланге, где Белые, потеряв лишь троих своих и почти не встречая сопротивления, стремительно продвигаются вперед, грозя оказаться в тылу у защитников центра.
— Пора! — командует Брид и пришпоривает коня. Его клинок сверкает как молния. Трое врагов падают прежде, чем успевают понять, что грозный воитель врубился в их ряды.
— Колдовство!
— Белобрысый демон!
Спасаясь от неумолимого клинка Брида, вражеские всадники бросаются врассыпную, но их настигают мечи последовавших за своим вождем спидларцев. Еще немного — и Белые обращаются в бегство.
— Назад! — кричит своим Брид. Он успевает уклониться, но опалившая его волосы огненная стрела поражает Риднера. Тот вспыхивает как факел.
Тех, кто собирается вокруг Брида в укрытии, насчитывается теперь меньше полного отряда. Направив коня на помост, к земляному заграждению, укрепленному изнутри бревнами, военачальник приподнимается на стременах. Хидленские части пытаются зайти с фланга, а внизу начала перегруппировываться Белая кавалерия.
— Стрелки! — командует военачальник. Стрелы летят навстречу вражеским всадникам, но уже спустя мгновение лучникам приходится залечь, спасаясь от чародейского огня. Тем временем хидленцы напирают, стараясь завершить свой обходной маневр.
Брид пристально наблюдает за всеми этими передвижениями.
Труба снова посылает перестроившихся всадников на приступ.
И вновь Брид подпускает их совсем близко, после чего врывается в их ряды, сея смерть, и командует своим отступление к вершине. Вместе с ним успевает отойти лишь горстка кавалеристов. Десяток укрывшихся за верхним валом лучников выбивают из седел рвущихся вперед Белых всадников, но как только те откатываются, на позицию стрелков обрушивается огненный дождь. А после огненного обстрела следует атака кифриенской пехоты: солдаты врываются в траншеи, схватываясь с уцелевшими и добивая раненых. Развернув коня, военачальник Брид мчится вниз по склону в гущу врагов. Киррос с четырьмя бойцами следует за ним, порубив на своем пути два десятка врагов. Белые бегут, но как только между ними и спидларцами образуется разрыв, чародеи вновь пускают в ход огонь.
Выпрямившись в седле, Брид бросает взгляд в сторону дороги на Дью, и в этот миг огненная стрела прожигает его насквозь. Объятый пламенем, воитель успевает сразить мечом последнего пехотинца и умирает с горькой усмешкой на губах.
Уже смеркается, когда на вершину, все защитники которой сложили головы, поднимаются вожди победителей. Они шествуют под белыми знаменами мимо обугленных тел, усеивающих склон.
Рыжеволосая Ания, мимоходом приглядевшись к одному из павших, ступает на прогалину следом за Джеслеком.
— Мы не можем позволить себе еще одну такую победу, — заявляет командующий объединенными войсками. — Наши потери составили не менее половины армии.
— Свыше двух третей, — подсказывает из-за его спины кто-то из штабных.
— Больше никаких сражений не будет, — заявляет Джеслек, — разве что мелкие стычки. У них не осталось бойцов.
— Свет свидетель, хочу надеяться, что ты прав.
— Я прав, — отрезает Джеслек. — Первым делом мы займем всю речную долину, а здесь оставим лишь небольшой заслон, оберегать дорогу на Дью. Сам Дью займем после того, как в наших руках окажется Спидлария.
— Как прикажешь.
Ания переглядывается с Фиделем. Лицо Керрила остается бесстрастным.
Повозка скрипит. Доррин потирает лоб, гадая, какое расстояние они одолели.
— Выпей глоточек... пожалуйста... — Лидрал смачивает губы Кадары и растерянно обращается к Доррину: — У нее жар, а она не может даже глотать.
Доррин направляет Меривен к фургону, медленно спешивается и спрашивает:
— Можно мне немножко?
— Пей... вот.
Отпив воды, юноша касается посоха, стараясь впитать в себя прохладную тьму гармонии, а потом пробегает кончиками пальцев по лбу Кадары, передавая ей это ощущение.
Раненая стонет, однако остается в беспамятстве. И пить по-прежнему не может.
— Сколько мы проехали? — интересуется Доррин.
— Примерно четверть пути, как раз до поворота к лагерю углежогов. Скоро придется устроить привал. Темнеет, а я не могу видеть в темноте, как ты.
— Это раньше я мог, — поправляет юноша.
Слышится шорох. Лидрал роется в повозке, а потом вручает что-то Доррину.
— Держи. Это хлеб и сыр.
Он медленно жует, прислушиваясь к шелесту листьев и птичьим голосам.
— Готов? — сращивает через некоторое время Лидрал.
— Вполне.
На ощупь он взбирается в седло, и все начинается сначала. Повозка скрипит. Меривен всхрапывает. Кадара стонет...
Повозка и всадник тащатся по рытвинам и колдобинам дороги до тех пор, пока Лидрал не сворачивает в проем в придорожной ограде и не останавливает повозку на придорожной прогалине.
— Все. Ехать дальше я не могу.
— Ну и ладно, — сонно бормочет Доррин, покачиваясь в седле.
— И ты тоже не можешь. Слезай.
Он повинуется, почти не сознавая, что делает.
— Расседлать лошадь сможешь?
Доррин нащупывает подпругу.
— А Кадару подержать сумеешь? Мне постелить надо.
Юноша приподнимает на удивление легкое, горячее тело, а Лидрал тем временем расстилает одеяла.
