— Что?.. — поинтересовался Алек, обернувшись на всплеск изумления.
— Этот безумец ходит босиком, — растерянно сообщил Тролль. Алек заинтересовался, и какое-то время ученик водил его туда и сюда, указывая на следы.
Ужинали Алек и Урэтхи после урока. Умственные занятия, придуманные как будто объевшимися мухоморов шаманами, кошмарные физические упражнения — увидь он такие раньше в исполнении того же Алека, удрал бы в ужасе и абсолютной уверенности, что такое с человеческие телом проделать невозможно.
Оно, тело, до сих пор считало так, но, стоная и жалуясь, но Тролль с восторгом начал ощущать в себе те самые резервы силы, о которых так смутно и невнятно говорил учитель.
— Обычное упражнение с чашкой, — сказал Александр. — И дыхалку не забывай, два-один-два-один.
Урэтхи торопливо набулькал воды в чашку из фляги, поставил на пенёк и уселся, сложив ноги кренделём. Скоро поверхность воды успокоилась, в ней отразились кроны деревьев и тёмное небо с постепенно разгорающимися огоньками звёзд. Тролль смотрел на эти звёзды, дыша в указанном ритме, и скоро вся его сущность стала расширяться, "перерастая" тело. Раньше на этой стадии тренировки он терял себя, впадая в транс или вовсе засыпая, а однажды ненароком выскочил из своего тела и едва не заблудился в мареве изнанки мира.
Алек тогда довольно грубо привёл его в себя, и Урэтхи подскочил с воплем ужаса, расплескав чашку. После этого учитель несколько дней натаскивал его лишь физически. Лишь когда Луиса дозволила, снова начались созерцательные упражнения.
— Изучай тело, — велел негромко Алек, почувствовав готовность ученика. Урэтхи мысленно прошёлся по своему телу, отмечая работу мышц, органов и нервной системы. Как там?.. — "познай самого себя". У беричей есть басня о девице, которая утопилась, заглядевшись на своё отражение в болотце. Урэтхи всякий раз вспоминал эту историю, когда любовался невероятной гармонией процессов собственного тела. Новые возможности наполняли его детским восторгом, преклонением перед тайнами природы и каким-то суеверным трепетом перед высниками, которые умели такое. И мы ещё хотели с ними бороться?
Впрочем, справедливости ради следует сказать, что многому из того, что учитель сейчас передаёт ученику, он сам научился в школе Империи. А ведь очень может быть, что воличам придётся воевать с этим огромным сильным государством. И они ещё хотят им противостоять?..
Непрошенная мысль забралась в безмятежный покой, достигнуть которого легче, чем поддерживать.
— Выходи, — вздохнул Алек. — Ты отвлёкся.
Тролль и сам чувствовал, что потерял безмятежную сосредоточенность. Он вздохнул, сорвав ритм, и принялся выкарабкиваться из транса.
— Ну как? — поинтересовался учитель.
— Красиво, — только и сказал Урэтхи, имея в виду и звёзды в чашке воды, и своё погружение в себя. Учитель, кажется, понял.
— Разминка, — обронил так же кратко. Урэтхи кивнул и встал. Раньше он почитал себя человеком сильным и выносливым. Путешествие с воличами дало новые значения этим словам.
Выбрав подходящее дерево, он стал делать "потягусики", как выражалась Луиса. С гибкостью у мужчины были большие проблемы. В конце концов Алек и целительница придумали упражнения на растяжки.
Урэтхи проходил одно упражнение за другим, стараясь не обращать внимания на пристальный, изучающий взгляд девушки. Кажется, ей доставляло удовольствие его смущать.
Целительница вообще первые дни путешествия укладывала его лицом в мох и пытала каким-то бесстыдным "массажем". Урэтхи пытался сначала превратиться в камень от непристойных прикосновений. После того, как расстояния дневного перехода выросли и к ужесточившимся вечерним тренировкам добавились утренние, от массажа Тролль едва не орал в голос — как тонкие девичьи пальчики могут причинять такую боль? Но всё же верил заверениям Луисы, что без этой пытки он наутро и ходить бы… мог, но недалеко и недолго. Ему казалось, что руки девушки каждый раз как бы лепят его заново.
…Луиса, погасив свой насмешливый взгляд, принялась разминаться и сама. Урэтхи торопливо уставился в другую сторону. Казалось, целительница представления не имеет о суставах и костях. А заодно и о приличествующем девушке поведении. Она складывалась, раскладывалась и завязывалась узлами.
— Довольно, — обронил Алек. — Теперь меч…
Всё, что было до этой фразы — лишь вступление к основной тренировке. Урэтхи взял обёрнутую войлоком палку, отсалютовал ею. И растерянно ругнулся, когда "оружие" прыгнуло у него из рук и улетело в мох. Алек покачал головой.
— Бери меч.
В общем-то, всё было понятно, однако Тролль всё-таки сделал неуверенный шаг. Алек скользнул, угрожая ему своим мечом. Говоря "бери", он вовсе не имел в виду подойти к мечу и подобрать его рукой. Урэтхи вздохнул и сосредоточился, протянул руку.
Алек сделал неторопливый широкий шаг вперёд и коротко ударил его по пальцам протянутой руки. Сосредоточение прервалось, меч, ведомый мыслью Тролля, упал к его ногам.
— Ещё раз, — Алек отступил на тот самый широкий шаг.
— Уй!.. — на этот раз Урэтхи успел, и его стукнул по пальцам собственный меч. Удар получился болезненней предыдущего.
— Ещё раз.
Урэтхи по знаку Алека подхватил меч мыслью и положил его поодаль.
— Нет никакой разницы, рукой ты берёшь или мыслью, — размеренно произнёс учитель. — Всё едино.
Меч прыгнул к Троллю, но задел ствол дерева и отлетел в сторонку. Урэтхи тихо выругался.
— Ещё раз, — холодно проговорил учитель.
— Однако рукой я вряд ли смогу вырвать это дерево, — буркнул сердито Урэтхи, возвращая меч на место.
— Ну, мыслью такое сотворить ты ещё долго не сможешь, — усмехнулся Алек. — Вообще-то я имел в виду не мощь воздействия, а отношение к действию… фу ты!..
— Я понял. Кажется.
— Не думай, что ты делаешь что-то особенное.
Теперь получилось чисто. Алек одобрительно кивнул, Тролль ожидал, что сейчас его для закрепления заставят повторить несколько раз. Но учитель, видимо, решил, что с него пока довольно, и перешёл к другому упражнению. Теперь от Урэтхи требовалось удержать меч, когда Алек будет его дёргать мыслью. И не просто удержать, а перехватить атаку в Узоре.
Тролль не был в бою на острове и не видел, как Гарий таскал по камням врага, вцепившегося в его меч, но красочных рассказов наслушался. Теперь он, мотаясь на мече, который норовил улететь из руки, невольно вспоминал мальчишку-целителя.
— Никуда не годится, — прокомментировал Алек, в который раз бросая его наземь. — Тебя обезоружит любой ребёнок.
