Сон… Сон для них — это ад.
Сон жнеца — одна сплошная пустота. Бездна.
Вот почему Джефри так обрадовался, когда проклятая темнота потускнела, а потом и вовсе растаяла, открыв взгляду лес.
Он закрыл глаза и с минуту сидел, вдыхая свежий воздух.
Когда жнец открыл глаза, он уже знал, что от него требуется.
Поэтому он встал, проверил, легко ли выходит из ножен меч, и пошел в чащу.
* * *
Деревенька Гнили ничем не отличалась бы от обычной, если бы не столбы, на которых возвышались дома. Как объяснил Гурб (таким именем представился Брейву болотник), с каждым годом эти столбы все глубже уходили в рыхлую болотную почву, и потому местные жители стремились размещать хибарки как можно выше. Некоторые, включая самого Гурба и деревенского старосту, вовсе селились на деревьях, их дома стояли на массивных ветвях многолетних дубов.
Поднявшись по веревочной лестнице наверх, провожатый махнул Брейву рукой:
— Забирайся, Клевец! Здесь, в тишине и спокойствии, я смогу рассказать тебе то, что ты так хочешь услышать!
Говорил Гурб красиво и напыщенно, словно седобородый мудрец из сказок. Это немного раздражало, но Брейв был слишком увлечен тайной, чтобы обращать на манеру речи болотника хоть какое-то внимание. Поэтому он без лишних предисловий полез наверх.
Домик состоял всего из одной комнаты. Из мебели — стол, два стула. На полу — лежак, вместо одеяла — шкура неизвестного Брейву зверя.
Вот и вся обстановка.
— Садись, — сказал Гурб, опускаясь на один из стульев и смахивая со стола хлебные крошки, видимо не прибранные с обеда.
Парень занял свободный стул и выжидающе посмотрел на болотника.
— Рассказывать можно долго… — начал лысый. — Но это ни к чему. Я скажу только о главном. На самом деле далеко не все болотники — преступники, осужденные вашим королем. Многие из нас родились и выросли в Фагосе.
— Как?! — удивленно воскликнул Брейв. — Но…
— Ты хочешь сказать, все считали, что в Фаго-се нет людей? Я это знаю. Но ваши маги ошиблись. Мы немного отличаемся от обычных людей, поэтому нас и не нашли.
— Чем же вы так отличаетесь? Я, например, ничего особого не вижу!
— Это нельзя увидеть — ни магическим, ни обычным взглядом. А все дело в том, что мы — это помесь человека и бурого.
— Что? — одними губами переспросил шокированный Брейв.
Ему живо вспомнился тот монстр, которому он вчера всадил в глаз стрелу.
Как такое возможно? Чудовище скрестилось с человеком… Бред.
— Это было очень-очень давно. Как так вышло, не знает никто. Но вышло. И теперь мы являемся теми, кем являемся — внешне мы люди, но наполовину — бурые.
Впрочем, я отошел от главной темы нашего разговора…
Итак, люди живут в Фагосе практически с самого начала его существования. Но потом произошло смешение кровей, а затем по непонятным причинам остались только мы — те, кого сейчас называют болотниками. Наши предки, такие же люди, как ты или твой друг-охотник, исчезли — не смогли выжить в этом мире.
Те наши предки были весьма склонны к магии — больше, чем мы. Гораздо больше. И среди них был один ясновидящий. В летописях он значится как Ворон.
Ворон мог видеть будущее и предсказывать его.
Разумеется, он не видел все так ясно, как ты сейчас видишь меня или я — тебя. Но наиболее яркие детали из этого будущего были его чудесному взгляду доступны.
Ворон разглядел и то, что наш мир станет колонией, и то, что каторжники взбунтуются, перебьют надзирателей и захватят власть. Но самое главное — он увидел тебя, Клевец. Вот, посмотри…
Гурб достал из кармана маленький ключик и, открыв с его помощью ящик стола, достал кусок ткани, закрепленный в грубой деревянной рамке.
— Что это? — спросил Брейв, принимая «картину» из рук болотника.
— Ворон вышил твой образ на куске полотна.
Брейв посмотрел на ткань. Лоб его мигом покрылся крупными каплями пота, в горле пересохло.
На куске ткани он увидел себя. Свое лицо. Конечно, не в мельчайших подробностях, но очень похоже.
— Но почему он вышил именно меня? — дрожащим голосом спросил Брейв. — Чем я так важен?
— Ты — Клевец. Ты предназначен судьбой для того, чтобы разрушить стену, отделяющую этот мир от других.
— Но зачем ее рушить?
— Фагос умирает, Клевец. Он держится только на анреоне, а его с каждым днем становится все меньше и меньше. Когда анреон иссякнет, Фагос умрет.
Брейв вздрогнул, услышав последние слова Гурба.
— И что, ничего нельзя сделать?
— Можно. Нужно разрушить стену мира.
— Проще говоря, нужно уносить ноги отсюда.
— Называй как угодно. Но мир уже не спасти, а людей, его населяющих, можно.
Брейв хотел задать Гурбу еще один вопрос, когда снизу послышался громкий звон. Словно в гонг ударили.
— Проклятие! — воскликнул болотник и метнулся к лежаку.
— Что происходит? — спросил парень.
— На деревню напали!
Гурб достал из-под лежака длинный кинжал с чуть изогнутым лезвием и, перехватив рукоять, бросился к лестнице. Брейв, на ходу выдернув корте-ланс из ножен, устремился за болотником.
Все размышления парень отложил на потом. Сейчас он думал только о том, как бы не угодить под стрелу, если атакуют люди, и под когтистую лапу, если — звери.
Ладонь уже успела вспотеть. Брейв обтер ее о штанину и, снова сжав пальцы на рукояти, стал спускаться по лестнице.
Гурб ждал внизу.
— Что такое? Ложная тревога? — спросил Брейв, оглядываясь по сторонам в поисках невидимого врага.
— Да нет. Вон, погляди. — Болотник указал влево.
Десятка три лысых мужиков с ножами и мечами, заключив в кольцо восьмерку облаченных в синее людей, без криков и лишнего шума резали последних.
— Идиоты, — хмыкнул Гурб. — Сунуться в Гниль ввосьмером! Ха! Полезли обратно, Клевец…
— Да мне уже, наверное, пора…
— Что значит «пора»?
— Ну, солнце почти село. А мне надо вернуться в город до наступления темноты.
— Зачем?
А действительно — зачем ему возвращаться?
— Ты нужен нам здесь, Клевец. Ты еще слишком мало знаешь о своей миссии.
— Я сдаюсь! Сдаюсь! — заорал кто-то со стороны бойни.
Брейв и Гурб одновременно повернули головы.
«Синий» остался всего один. Болотники сомкнули круг, и…
Крик умирающего заставил Брейва вздрогнуть — столько в нем было ужаса и боли.
— Почему они убили его? Он же кричал «сдаюсь!»?
— Потому что, если отпустить его сейчас, он точно вернется с очередной горсткой таких же, — спокойно пояснил Гурб. — А теперь Свора три раза подумает, прежде чем соваться на болота. Пойдем…
