— То есть как — плюнем? — удивился охотник. — Вокруг болот бродит этакая тварь, а мы о ней просто забудем?
— Ну, просто не будем к болотам ходить. В конце концов, там еще и Свора неподалеку — мало ли что им в голову придет? А про парня своего — забудь. Я из-за него людьми рисковать не собираюсь и тебя тоже не пущу.
— Да дело-то не в парне… Ну да ладно.
Джамал вздохнул и встал:
— Пора мне, Торас. Пойду, проверю тетиву, меч посмотрю…
— Давай-давай. Выспись хорошо, успокойся…
Городовой проводил охотника до дверей и поспешил в кабинет. Там у него находилась неплохая библиотека, которую он выменял у короля за сотню кусков анреона.
Достав с полки «Словарь древних слов», он отыскал букву К, а после и то самое слово.
«Клевец».
Торас сощурил глаза и прочитал:
«Клевец — оружие ударное. Предназначено для пробивания доспеха. Ударная поверхность выполнена в виде заостренного клюва».
Городовой закусил губу, поставил книгу на полку и принялся бродить по комнате.
Еще два часа он ломал себе голову, прежде чем отойти ко сну, но так и не нашел ответа на вопрос…
Почему паренька назвали Клевцом?
* * *
Прошло уже трое суток с того дня, как пара путешественников оставила Гниль, а лес, казалось, и не собирался заканчиваться. Брейв уже начинал подумывать, что все земли до самых снегов, до самого Центра — это один огромный лес.
Вечером четвертого дня они остановились на крохотной полянке со старым трухлявым остовом дерева посредине. Гурб, как обычно, занялся готовкой, а Брейв со вздохом уселся на траву и, положив меч справа от себя, закрыл глаза.
За время, что они провели в дороге, Клевец успел порядком исцарапать себе руки — от запястий до локтей их покрывали теперь запекшиеся полоски. Несколько раз он ранил лицо ветками. Ноги тупо ныли от долгих переходов.
— Сколько нам еще идти, Гурб?
Болотник, который в это время возился с хворостом, выпрямился:
— Лес кончится через три дня. А еще через день, степью, мы выйдем к морю.
— Тут есть море? — удивился Брейв.
— Да.
— И нам надо как-то переплыть через него, чтобы попасть в Центр, так ведь?
— Точно.
— И как же мы его переплывем?
— Мы наймем судно, которое и переправит нас.
— Судно? Откуда там корабли? Там что, тоже живут люди?!
— Живут. Они тоже потомки Первых.
— И бурых, — тихо пробормотал Брейв.
Гурб его не услышал, а потому вернулся к хворосту.
Удивительно, но они еще ни разу не повстречали бурого. Пару раз им попадались толстолобики, и теми же вечерами путники ужинали свежим мясом: Гурб отлично умел раскалывать их твердые панцири.
Однажды к их лагерю подкралась чёрная тварь, похожая на дикую кошку, но вместо шерсти покрытая мелкой чешуей. Брейв всадил в нее пару-тройку стрел, но чудовище запах собственной крови, похоже, только раззадорил. Оно метнулось было к парню, чтобы впиться клыками ему в шею, разорвать ее, но тут в драку вмешался проснувшийся Гурб.
Тварь уже была совсем близко, когда болотник воскликнул:
— Стой!
К удивлению Клевца, зверь послушался. Остановившись, он сел на траву и с любопытством уставился на Гурба.
— Ты не тронешь нас. — Лысый не спрашивал. Он повелевал. Приказывал: — Уходи.
И тварь ушла. Поднялась, посмотрела в последний раз на Брейва — и скрылась в роще.
Гурб называл это «зовом природы». Кровь бурого, как он объяснял Клевцу, позволяла ему повелевать животными, населяющими Фагос.
Вот почему оба путешественника ночью спали, не занимая головы распределением дежурства.
— Готово, Брейв! — крикнул Гурб.
Брейв невольно вздрогнул, но тут же кивнул:
— Иду, — и поднялся с травы.
Эта ночь ничем не отличалась от предыдущих. Ухали, хлопали крыльями филины, проносясь над поляной, выли волки, но никто не пытался нарушить сон двух путников, приютившихся у старого гнилого вяза.
Но ближе к утру, когда солнце только-только показалось из-за горизонта, из леса вышел человек. Высокий, гибкий, он скинул капюшон, открывая первым лучам солнца бледное лицо.
Глубокие морщины, обычно присущие древним мудрецам, бороздили высокий лоб этого человека, хотя на вид ему было не более двадцати пяти. Тонкая линия потрескавшихся от жары губ, глубоко посаженные черные глаза и короткий приплюснутый нос со шрамом довершали портрет незнакомца.
Осторожно, видимо опасаясь нарушить сон путников, человек подошел к ним на расстояние двух-трех шагов и сел на землю.
Он просидел без единого движения не меньше двух часов. Охранное заклятье, выставленное Гур-бом, не почувствовало гостя.
Первым проснулся Брейв. Открыл глаза, сладко зевнул, потянулся. С явной неохотой сел и только тогда увидел незнакомца. Глаза его расширились, рука непроизвольно потянулась к мечу.
— Не стоит, — сказал неизвестный. — Я пришел с миром.
Брейв поколебался чуть, размышляя, можно ли верить этому странному человеку. И все же опустил руку.
— Так-то лучше, — улыбнулся гость. Улыбка была открытой и добродушной, так что Клевца покинули последние опасения.
Видимо, этот человек действительно пришел с миром. Но в то же время чувствовалось, что он может расправиться с Брейвом много раньше, чем тот успеет нанести хотя бы один удар.
— Ты кто? — спросил Клевец хриплым спросонья голосом.
— Меня зовут Джефри. Я знаю, куда вы идете, и хочу вам помочь.
— Знаешь? Откуда?
Джефри засмеялся.
— Так ли это важно? — лукаво сощурившись, спросил он. — Главное, что я хочу помочь и знаю как. Не бойся — я не из Своры и не из Плава. И даже не из Гнили. Я — вольный охотник, которому известно больше, чем всем другим.
В это время проснулся и Гурб.
— Утро, Клевец, — сказал он, зевая.
— Утро, — ответил Брейв, не оборачиваясь.
— Сейчас только перекусим… Ворон?!
Клевец и Джефри повернули головы к Гурбу.
— Что? — переспросил Брейв.
— Это… это… Ворон! — восхищенно воскликнул Гурб. — Это — тот самый Ворон!
— Что за чушь? — поморщился Клевец. — Ворон давно умер.
— Все так думали, — покачал головой болотник. — Но он здесь, вот он, перед тобой! Живей всех живых!
— Ты ошибаешься, болотник, — возразил Джефри с улыбкой. — Я вовсе не Ворон. Мое имя — Джефри, и я — просто вольный охотник.
— Нет, нет, не нужно лгать! — поспешно воскликнул лысый. — Я не могу ошибаться! Я столько раз видел Ворона на портрете…
— Это просто совпадение, Гурб, — успокоил его Брейв. — Просто совпадение.
— Твой друг прав. Я не могу быть Вороном — мне всего двадцать пять, а пророку Первых сейчас было бы… м-м-м… — задумался Джефри.
