Сир Ив, ловко избавившись от всех своих спутников, ходил по замку и везде расспрашивал, нет ли среди пленников сира Эвелака врача, цирюльника или хирурга. Ведь хирург, рассудил сир Ив, на дне озера Туманов так же бесполезен и лишен смысла, как вор, попрошайка или ростовщик; для корриганов их деятельность не представляет никакого интереса, поскольку корриганы не пользуются деньгами, не знают нищеты и никогда не болеют, разве что волшебными болезнями, против которых бессильны ланцет и пилюли.
Именно так и ответил Иву один человек, одетый в рубаху из кусачей мешковины, с отпечатком медного кольца на шее. Был этот человек узколицым, с длинными морщинами вокруг рта и тем внимательно-хмурым взглядом, который отличает любого хирурга. Ив нашел его в гардеробной, где тот раздавал одежду своим товарищам по несчастью. Каждого осматривал он по нескольку минут, заставляя поворачиваться, приседать, поднимать над головой руки и показывать язык, после чего вздыхал, словно в мыслях ставил им самый неутешительный диагноз из возможных, и вручал рубаху, штаны, кафтан или платье, и отдельно — рукава, шарфы и головные уборы, немыслимо старомодные, так что Ив не мог даже припомнить, когда такое носили.
— Почему ты сам не оденешься надлежащим образом? — спросил его сир Ив.
— Для меня черед не настал, — отвечал хирург. — Сперва я должен позаботиться о пациентах.
— Прерви свое занятие, — сказал Ив, — твои услуги требуются в другом месте.
Хирург опустил широкий синий плащ, который только что вытащил из сундука.
А Ив продолжил:
— Здесь есть больной, которому необходим не гардеробщик, а настоящий врач.
— Какой может быть врач в мире, где никто не хворает и где даже не найдется ланцета из холодного железа? — осведомился тот и тронул свою шею, словно проверяя, на месте ли след от медного ошейника.
— У меня остался мой нож, — сказал сир Ив, — и он достаточно остер, чтобы пустить кровь. Больна же здесь сама королева, Алиса де Керморван, и тебе об этом хорошо известно.
— Не думаешь же ты, что можно исцелить королеву корриганов обычным кровопусканием? — осведомился хирург, однако плащ бросил обратно в сундук, к великому разочарованию ожидавших переодевания бывших пленников.
— Кровопускание требуется вовсе не королеве, — сказал сир Ив. — Идем со мной.
Хирург вышел из гардеробной, напоследок приказав никому не прикасаться к сундукам с одеждой:
— Я вернусь и продолжу. Без меня ничего не трогайте — вы только все испортите.
Ив быстро поднимался по винтовой лестнице к королевским покоям, но вошел не в спальню, где находилась Алиса, а в маленькую комнатку напротив. Там уже стояло на полу серебряное блюдо и лежал нож.
Хирург схватил нож и поднес к губам.
— Настоящее холодное железо! — проговорил он, целуя лезвие. — Как же я стосковался по тебе! Но где же больной, которому требуется отворить кровь?
— Это я, — сказал Ив и лег на пол рядом с блюдом. — Возьми столько крови Керморванов, сколько потребуется, и отдай королеве. Мы с ней родня. Дьявол, должно быть, плюнул в нашу кровь несколько столетий назад и отравил ее, поэтому ничто другое не в силах исцелить Алису.
Хирург повертел нож в руке, посмотрел на Ива, на блюдо и нерешительно произнес:
— Ты можешь умереть.
— Да хоть бы и так, — ответил Ив. — Лучше уж мне одному умереть, нежели погибнет все Озеро Туманов. Не рассуждай и делай свое дело!
И он закрыл глаза.
Боли он не почувствовал, но быстро пришла слабость, в которую Ив погрузился, как в озерную глубину. Его тянуло в сон, и вдруг он открыл глаза.
Высоко над его головой плясало зеленое солнце, а с поверхности воды прямо в руки Ива опускалось ожерелье из крупных рубинов. Он поймал красные камни и вместе с ними всплыл на поверхность.
Легкие у него горели, из ноздрей и глаз выливалась влага, во рту остался привкус ила и железа. Сжимая ожерелье, Ив поплыл к берегу и быстро нащупал ногами дно. Он остановился, чтобы перевести дыхание, и повесил ожерелье себе на шею.
Лес стоял вокруг озера и поглядывал на человека как будто с насмешкой, но вовсе не угрожающе. Ив взмахнул руками и, по грудь в воде, пошел к берегу. Шаг за шагом одолевал он озеро, и постепенно оно сдавалось, становилось мельче, и вот уже оно хватало его не за живот, а за колени, а потом и за щиколотки.
Ив ступил на песок и опять остановился. Он оглянулся на озеро, которое уже затягивалось туманом. Впереди, между деревьями, застыла темнота — там началась ночь. Последний свет дня угасал на небе.
Ив добрался до первых деревьев и уселся на корнях, которые выступили из земли и сплелись в удобное кресло. Ожерелье лежало на груди, холодное и тяжелое. Ив накрыл его ладонью, веки у него опустились, и он спокойно заснул, не боясь замерзнуть во сне: из леса кто-то всю ночь смотрел на него и согревал теплым дыханием.
Книга третья
КОРАБЛИ В КАЛЕ
Ив проснулся с рассветом. Впервые за долгое время было ему спокойно — как будто дело, его тяготившее, наконец завершилось. Озеро Туманов медленно впитывало свет поднимающегося солнца. Шелестела по берегам высокая трава — куда выше и гуще, чем помнилось Иву.
Он коснулся рубинового ожерелья на шее и спрятал его под одежду. Это движение причинило боль руке. Ив приподнял рукав. Хирург туго перевязал его, но за ночь повязка пропиталась кровью.
— Она не остановится, — пропищал поблизости чей-то голосок. — Так и будет бежать, покуда не вытечет вся без остатка.
Ив вздрогнул. Ни великана, ни чудовища, ни другого рыцаря он не испугался бы; но перед ним в глухом лесу явилось существо, похожее на мальчика лет десяти. Оно заросло диким волосом и было облачено в косматую шкуру. Пряжки, скреплявшие части шкуры на плечах, были старинными, золотыми, погнутыми; драгоценные камни из них были выковыряны. Темное личико человечка морщилось в усмешке.
Он кивнул на руку Ива:
— Пока они всего тебя не выпьют, брат мой, не будет тебе от них избавления.
— Не называй меня братом, — сказал Ив.
— Почему бы это, Ив де Керморван? — Человечек с любопытством склонил голову набок, рассматривая Ива со всех сторон. — Я знал тебя еще за триста лет до твоего рождения!
— Ты мне не брат, вот почему.
— Ха! Ты дал это наименование какому-то безродному Эрри, когда похоронил его в аббатстве Креси-Гранж, — напомнил человечек. — Кто он тебе? Никто. Ты его терпеть не мог. Чем я-то хуже? Я — первый, кого ты встретил после освобождения из Озера Туманов. Запомни!
