Опаснее всего выглядел отряд старших жрецов, окруженных полумертвыми одаренными, целеустремленно пробивающийся к факелу ворот. Они не тратили сил на беспорядочные атаки стен, сосредоточившись на защите и высматривая непонятно как возникших в рядах гвардии князя Говорящих, чтобы убрать их — самых опасных — первыми.
Птица уже пошла вниз, когда одна из снавей — кажется, бруса — покачнулась и осела. Шар огня, пойманный ее даром и исчерпавший силы до самого донышка, безвредно стек по стене, оставляя темный след копоти и выжигая внизу все, без разбора — некстати подвернувшихся храмовников, кустарник, траву… Наири осознал, что второй удар уже готовится — и наверняка уничтожит женщину. Жрецы внизу сплотились, щит огня побледнел, затраченные на него силы понадобились для атаки.
Най заставил своего крылатого коня резко нырнуть и сбросить седока в середину плотной группы огненных.
Три жрицы в центре отряда формировали защиту, еще две отвлеклись на новое дело. Но сплошной кокон синеватого пламени оставался по-прежнему непроницаемым для обычных стрел и оружия ближнего боя. Он выжигал оказавшихся слишком близко воинов и охотно пил их жизни, захваченные жадным движением огненных языков.
Най нырнул в жаркую пелену и прорвал ее, ощущая запах собственных спаленных волос и мгновенную сухость кожи. Еще раз усмехнулся: меч в таких делах часто лучше дара. Особенно этот меч! Жрицы даже не осознали его присутствия, легли в жухлую осеннюю траву без единого звука. Падающих сверху бойцов тут никто не мог ждать. Кокон защиты мгновенно погас, мимо плеча свистнула первая стрела, не выгоревшая в пламени заклятой защиты. Храмовники не успели воздвигнуть заслон из обычных, стальных щитов, и теперь их выкашивали со стен прицельно. Зато двое окаянных чуть поодаль отреагировали отменно быстро. Они как раз сейчас пили силу одаренных, наполняя их жизнью создаваемую для снавей гибель. Вплели силу в знакомые движения школы боя мастера Юлла. Они, как верно предположил Наири, готовили атаку на одну из снавей над воротами. И перенесли удар на оказавшегося рядом арага почти мгновенно.
Наири оценил и их опыт, и вложенную в его уничтожение силу. У женщин, недавно миновавших первое посвящение, не было бы шанса, у него — кто знает, сейчас станет ясно… Но огненный клинок внезапно распался на замахе, достигнув меча Риана лишь слабыми сполохами остаточного сияния. Оба жреца осели в пыль, истощенные враз погасшим заемным даром, источник которого иссяк, и вместо него пришлось вливать всех себя, но и этого оказалось недостаточно.
Най раздраженно отмахнулся от третьего огненного, попытавшегося напасть, пока внимание врага отвлечено, и с отчаянием смотрел, как невозможно медленно склоняется вниз сидящий на корточках пожилой одаренный раб. Бледный до синевы, — такими могут быть только тонкокожие веснушчато-рыжие карнцы. Он улыбался мертвыми губами, продолжая вдавливать чей-то оброненный кинжал в распоротый живот. Вот, значит, почему распался занесенный клинок огня, и вот из чьей жизни он был сплетен… Араг осознавал, что здесь, посреди схватки, ничего уже не успеет сделать для человека, которому, очень возможно, обязан жизнью.
Наири никогда не впадал в пресловутое бешенство битвы, презираемое Агиматом, но теперь его явно посетило нечто вроде вдохновения. Он отчетливо увидел весь бой сверху, глазами птицы, и каждую его отдельную схватку — глазами бойцов. Ведал силу окаянных и их намерения. Нити, связывающие этих тварей с одаренными рабами, их планы и замыслы. А еще он был очень быстр. Или это все вокруг стали так удивительно, неправдоподобно, неуклюжи? Клинок дракона пел, холодно и стремительно отнимая право жить у тех, кто исчерпал его своей злобой.
Когда жрецы легли в пыль, частью убитые, частью обращенные в пепел, впереди оказались храмовники, и Най метнулся в их порядки, спасаясь от стрел и разрушая строй. Вторая птица упала сверху, опуская наземь по другую сторону ворот Миладу.
Лиаса пришла в себя, и обе девушки, от которых по-прежнему не отходили люди учителя и он сам, обратили все внимание в город, откуда подтянулись новые окаянные и Тени.
Жрецов за воротами оставили на «попечение» арага. И он заботливо и методично, от очага к очагу, вытаптывал их огни, как горящую по весне от случайной искры траву. Араг шел и ощущал, что дара — как воды в колодце — остается все меньше. И ведал, что Лиасе, Миладе и третьей… кажется, Тин звала ее Силье, — приходится не легче. Какое там, куда хуже. У него есть клинок дракона, он — воин, он и без дара многое может. На этом поле едва ли найдется хоть кто-то способный встать против него один на один. А сегодня, когда меч запел в полную силу, арагу и целыми отрядами подозрительно резво уступали дорогу.
Следом, по очищенному от непосильных врагов полю, двигались люди первого капитана, отсекая храмовников от ворот, выводя и вынося из боя живых еще одаренных. Пару соловых коней южной крови Най помнил по рассказу Тин. И оттого легко отыскал взглядом упомянутого ею Лемара в гуще боя — и разом за него успокоился. Светловолосая девица к спине первого никого не подпустит! Неужели Юлл все же сумел воспитать хоть одну толковую ученицу? Надо будет присмотреться попозже, что это за шипящее чудо с косичками.
Князя араг осознал по другую сторону ворот, далеко, на улицах города. Там были Тени и храмовники, но в целом позиции Тарпена Карна казались вполне надежными, его плотно опекали гвардейцы второго и сам Рысь, расчетливо и внимательно берегущий своего господина и друга.
Атаки на ворота скоро прекратились, окаянным и впрямь стало не до города. Несколько дальних, едва прибывших, отыскали коней и уходили прочь, выжигая своих же храмовников, пытающихся спешить трусоватую подмогу.
Полдень миновал, солнце стало спускаться к далекому океану, желая отмыться от крови этого дня. Увы, пока не видно конца потоку смертей. Усталость застит потом глаза и гвардии, и ее противников, но скорый вечер не обещает побед никому, битва распалась на отдельные схватки, превратилась в чудовищную резню и в кольце стен, и за его пределами.
Снави бесконечно устали от непрерывного расхода сил: все же их оказалось удручающе мало для столь серьезного боя.
Храмовники вновь покатились к городу, перестроившись и окружая стенами щитов группы окаянных, уже осведомленных о присутствии снавей.
Гвардия тоже подтягивалась и перестраивалась, выбираясь из города через легшие остывающими углями ворота. Люди Крейна зачистили от Теней улицы близ западных ворот города и дворец.
И снова пепел и пыль превратили день в сумерки, а голоса слились в жуткий единый крик.
