Гвардия тоже подтягивалась и перестраивалась, выбираясь из города через легшие остывающими углями ворота. Люди Крейна зачистили от Теней улицы близ западных ворот города и дворец.
И снова пепел и пыль превратили день в сумерки, а голоса слились в жуткий единый крик.
Внезапно сквозь эту мглу покатилась волна почти незримого высокого сияния, не затрагивая одних, обжигая и отбрасывая других, превращая в невесомый пепел третьих, — и не повреждая стен и крыш. А потом наступила тишина, словно звук обрезали или все разом оглохли.
Наири уверенно вложил в ножны чистый клинок, словно отполированный удивительным огнем. Врагов не осталось, он это осознал во всей полноте своего сегодняшнего наития. Рядом удивленно охали и вздыхали, оборачивались к полю за кольцом стен, толкаясь и разглядывая невозможное чудо.
У провала ворот, прямо перед потрясенными защитниками города, в лучах солнца, пробивших разом ставший прозрачным воздух, переливался Радужный дракон. Могучий, огромный, невероятно красивый.
Он сидел, свив в кольцо хвост и высоко подняв грудь. Гордую голову, вознесшуюся выше стен, венчал переливчатый гребень, переходящий на затылке в удивительную, похожую на перья, гриву тонких золотых лент, спускающуюся до основания длинной гибкой шеи, где пристроился знакомый всадник.
Наири с облегчением подумал, что дракона конечно же выпустила Тиннара. Это давало некоторую ясность — значит, скоро появится, только отдохнет, ведь дело нешуточное.
Золотые глаза с вертикальными зрачками внимательно глядели на город.
Потом голова чуть наклонилась, поочередно рассматривая снавей. Дольше других взгляд изучал арага.
Наконец дракон вздохнул, расправил крылья и одним движением скользнул в небо, легко и изящно, словно невесомая пушинка. Коротко взревел, заставив вздрогнуть даже камни городской стены, и растаял вдали. Линия его полета полегла к Драконьему кряжу.
Опустив голову и осмотревшись, Наири обнаружил на месте посадки дракона бывшего его седока — Риана. Айри торопливо шел к нему, на ходу приветствуя коротким наклоном головы. Араг с проснувшимся любопытством взглянул на рукоять легкого клинка незнакомого типа за плечом долгожителя. Судя по хмурому виду и паре прорех на куртке — не только катался на шее дракона. Вот бы спросить, как там…
— Надо отправить птицу к переправе близ Агриса, — резко бросил Риан, не давая открыть рта. — Там понадобится снавь, еще способная исцелять. Адепт скакала всю ночь, меняя коней, и достигла реки раньше, чем можно было ожидать. Наш Римах конечно же попытался выиграть время для своих людей. Эрх спас его, но сам он плох, не все проклятия можно легко преодолеть. Прочие не опасны, Тин оставила Агрейну какое-то средство, кони дальше не пошли. Жрецы уже никому не навредят, Великий там разобрался первым делом, и все было очень быстро. Най?
— Да, я в порядке. Араг устало кивнул и провел но лицу ладонями. Ты тоже летишь?
— Нет, мне и тут больных хватит, — грустно усмехнулся Риан. — Князь жив?
— Жив, — чуть удивленно подтвердил Наири, ОСОвН вая, как вдохновение потихоньку покидает его, оставляя усталость и неприятную тяжесть на душе. Словно что-то еще случилось, пока неведомое и недоброе. Особенно его насторожило «почти». Чего он не знает?
Но спросить араг не успел. Риан уже звал для него птиц. За выгоревшим провалом ворот осела наземь Милада, ее окончательно покинули силы. Ничего, отдышится. Главное — жива. Совсем рядом устало защелкал знакомый сын вождя солнечных, соглашаясь по просьбе айри еще разок поспешить.
До превратившейся в болото обезводевшей реки, где прежде была переправа и где он впервые опробовал дар, направляя плот, араг добрался быстро. Там, над бездыханным Гродом, сидел, нахохлившись, староста, привычно дергая бороду. Поодаль бродил вожак Жар, ожидая сына. Птицы устали, носить тяжелого мужчину-седока, да еще в доспехе, с оружием, младшему было очень трудно, но солнечные не признавались. Это большой день, а отдохнуть они смогут и завтра.
Эрх оказался почти мертв, проклятие сгинувшей княжны не хотело отпускать свою давно намеченную и столь желанную жертву. Наири пришлось до капли вычерпать порядком потраченные силы, вытаскивая Грода из невозможно глубокой пропасти. Управился он лишь к ночи, а вернулся в явь под утро. Очнувшись, обнаружил рядом Дари, усердно поливающего его водой, и Митэ, сидящую наготове с кружкой мерзкого пойла, польза от которого не способна затмить послевкусие.
Най отлеживался до полудня, со слабым интересом наблюдая за беспричинно улыбчивым Эрхом, который то и дело потирал непривычно свободную шею. Грода уже закормили до отупения и одели с ног до головы склонные всем подряд делать подарки жители Агриса, вдвойне опасные в состоянии глубокой признательности. Северянин заставил арага аж три раза в деталях обсказать события в Крепи, до мелочей описать детей и почти сердито выпытывал подробности битвы под стенами столицы, без конца уточняя, не ранена ли его княгиня.
Голова Наири была пуста, слова и мысли лениво, гулко и болезненно отдавались в ней. Вчерашнее напряжение отпускало неохотно. Сегодня все вокруг двигались бодро и стремительно, а он словно глядел на них издали, со стороны. И был отрешенно-медлителен. В столицу их отвезли птицы, в тот же парк за дворцом. И улетели, попрощавшись с каждым очень церемонно, с чувством исполненного долга.
В парке обоих — Эрха и Ная — встретил не пропускающий мимо ничего важного Крейн. Весело пожаловался, что первый капитан отлынивает от дел — у него, видите ли, семья…
И проводил в залу, где собрались приближенные князя, снави и Риан. Люди сидели за столами, бродили, переговаривались. Эрх немедленно отыскал взглядом жену и, виновато сутулясь, пошел выполнять обещание — извиняться.
Наири остановился, обводя взглядом зал, разыскивая Тиннару. Неужели опять нет? Странно… Все прочие — здесь!
Лемар вдохновенно скандалил с той самой, прикрывавшей его спину, восхитительной пепельной блондинкой, обоим явно нравилось происходящее.
«Значит, не ошибся я в догадках, — вторая птица с океана принесла подругу Силье, про которую я наслышан», — подумал Най и попытался было пройти мимо, как вдруг разобрал изумленный шепот: «Эри?»
Обернулся, почти не веря в услышанное. Так его звали лишь у Юлла. Давно, еще мальчишкой. Вгляделся. Девушка оказалась очень похожа на мать, только волосы заметно темнее и взгляд прямой, уверенный.
Най тут же вспомнил добросердечную Лимиру, которую ставили у Юлла ниже, чем служанок. А с рождением дочери повадились еще сильнее донимать, всячески обижая маленькую гризз, не признанную знаменитым отцом. Когда Най шел домой от Агимата, пославшего за мечом, ноги привели его к Юллу. Не из уважения, тогда от уважения уже не осталось и памяти. Хотел проведать добрую госпожу. Он знал, как ей трудно жилось, но застал и вовсе жуткое. Мастер наказал женщину за неизвестную провинность, выставив с рассвета на солнце. Она уже была без сознания, а рядом зло всхлипывала и шипела светловолосая кроха, все пыталась напоить маму, но старшие дети выбивали плошку и смеялись. Гризз должна знать свое место, так учил Юлл. Голубоглазая, упрямо закусив губу, снова и снова пробовала добыть отобранную плошку и зачерпнуть воды.
