Бонг всегда был непрост. Целитель, так же как и Жерард, разве что дар довольно слабый, истраченный на всякую глупость. С родины его выгнали как раз за продажу опиума, кампалы и прочих запрещённых снадобий, к которым люди быстро пристращались. В Эскендерии он стал осторожнее, а после гонений на его собратьев по цеху — накачавшихся до остановки сердца кампалой студиозов и магистров находили в этом районе достаточно часто — стал излишне осторожен и дул даже на воду. Ледяную.
— Я рассчитал дозу до грамма. Прошло достаточно времени с предыдущей дозы, чтобы тело восстановилось, но не отвыкло от нагрузок. Всё получится. Поверь моему опыту. Мне надо заглянуть глубже, пройти до конца.
— Но вы ведь не медиум и даже не ясновидец.
— Все мы немножко пророки, особенно сейчас, в преддверии конца, — Жерард умел говорить, когда хотел, тихо, вкрадчиво, красноречиво. Так, что ему верили, какие бы безумства он ни предлагал. Он не был рождён с этим даром, он научился, когда изучал техники телепатов. Мало кто знал, что большинство ментальных техник можно освоить не имея родового дара, достаточно поставить цель и упорно к ней идти. На всё у Жерарда, естественно, времени не хватало, но то, что было необходимо для работы, он изучил досконально и тренировал каждый день.
Жерард вынул из кармана расписку:
— Вот мои заверения, подписанные в присутствии шести свидетелей. Если со мной что-то случится, ты и твоё заведение освобождаетесь от всякой ответственности. Бери, не бойся. Когда-нибудь люди ещё помянут добрым словом кабатчика Бонга, который помог Стражам раскрыть новые горизонты и достучаться до самих богов.
Бонг тяжело вздохнул. Жерард хорошо знал его слабое место — тщеславие. И жажда золота. Он вложил в руку кабатчика увесистый кошель. Бонг развязал тесёмки и присвистнул, медленно кивнул и ушёл.
Ждать пришлось около получаса, впрочем, Жерард не переживал, формула действительно была сложная. Как и само действо. Время он коротал, мысленно расслабляясь и очищаясь. За день до этого ничего не ел, пил только родниковую воду, не проявлял эмоций, не перегружался чрезмерно. На это раз всё должно выйти как надо.
Бонг вернулся с длинной красной трубкой в виде головы какого-то демона из Поднебесной, который пристрастил людей к опиуму, и тремя кульками со смесями курительных трав.
— Мне остаться?
Жерард качнул головой.
— Возвращайся через три часа, а до этого не тревожь, что бы тут ни происходило.
— Дело ваше, — Бонг махнул рукой и вышел.
Жерард набил трубку опиумной смесью из первого кулька и подпалил от огня в курильнице. Приложил к губам деревянный край и сделал долгую затяжку. Сладковатый дым щекотал гортань. Идеально круглые кольца вырывались из красной головы демона. Тело расслаблялось. Мысли текли вяло, истирались вовсе. Приходило блаженное безмолвие. Ни тревог, ни чувств, ни движений.
Первый кулёк закончился, в ход пошёл второй с кампальной смесью. Нёбо обварило горечью полыни. Пустой холст внутри головы взорвался радужными переливами, они кружились, вспыхивали, перетекали из одной формы в другую. После третей затяжки послышались дивные звуки небесной музыки. Жерард будто воспарил над миром и созерцал его сверху во всей его многогранной сложности. Не размышлял, не делал выводы, просто смотрел, как извергаются вулканы, как катят свои воды к океану бурные реки, как зимний холод сменяется весенним цветением и летним зноем, как летят куда-то журавли.
Усилием воли Жерард заставил себя раскрыть третий кулёк. Особенный. Самый дорогой. Бельбельник, волчья трава, южная мерваля, болиголов и щепотка очень редкого порошка из сушёных плодов вершки — дерева сновидений. Жерард уже не ощущал вкуса, мыслями он был невероятно далеко. С каждым вздохом уносился всё дальше, на юг, в собственное детство. Смежил усталые веки.
Раскалённые на солнце камни мостовой обжигали пятки. Горячий воздух трепетал над ними. Жерарду снова было пять. Он вернулся в свой сон, в милую, родную Константию. В руках был сачок для ловли бабочек. На низенькой крыше глинобитного дома, дразнясь, каркнул ворон. Жерард взмахнул сачком, но не достал. Птица проворно перелетела на соседнюю крышу. Почему он должен делать это в детском теле с одним сачком в руках?! Изловить земляную черепаху было куда проще. Вот со священными карпами пришлось повозиться — они никак не хотели клевать на бамбуковую удочку, а строптивый чёрный самец с белым глазом и вовсе порвал леску. Правда, сдался сам, когда его белая подружка попала на крючок. А вот ворон уходил от Жерарда добрую сотню раз. Во время последней попытки он едва проснулся. Несколько месяцев ушло на то, чтобы восстановить здоровье и попробовать ещё раз, теперь уж точно последний.
Жерард полез на крышу, ругая неловкое детское тело. Разбежался и перепрыгнул на соседнюю, где сидел ворон. Ждал, пока Жерард снова не замахнётся, и упорхнул из-под носа. Принялся дразнить уже со следующей крыши. Жерард стиснул зубы и побежал следом, гремя черепицей. Раньше он иногда срывался и падал, а потом наяву приходилось залечивать ушибы и раны. Но сейчас он обвыкся, сейчас доза была сильнее, идеальной, Жерард почти всем мог управлять. Это ненастоящий мир, здесь не действуют его законы. Жерард ловко перелетал с одной крыши на другую. На хлипких бамбуковых конструкциях, покрытых соломой, приходилось замедляться и быть осторожней. Считать вздохи, сосредоточиться на каждом движении. Не упасть. Не дать хитрой птице заманить себя в ловушку. Жерард замер перед зданием, возвышавшимся на этаж над соседними. Ворон был там.
Жерард обернулся на тихий шорох. Взметнулась маленькая тень и опустилась на крышу рядом с ним. Кот, он снова здесь. Он следил за Жерардом ещё со времён его первого возвращения в сон, когда тот только составлял план о том, как разыскать рекущих духов. Тощая рыжая бестия с белым пятном на всю морду, похожим на маску, являлась в каждом сне и прожигала своими неприятными пронзительно синими глазами. Именно он подсказал, что в этом мире, мире сновидений законы человеческого мира не действуют. Этот кот умел летать без крыльев. И он вызывал чувства: негодование, ярость. Хотелось схватить палку, несколькими ударами переломать ему хребет и слушать бессильные предсмертные хрипы. Зачем? Никогда прежде Жерард не ощущал ничего настолько нерационального.
Вот и сейчас от презрительного взгляда поднялась волна удушливой злобы. Ноги отяжелели, загудела голова — вот-вот выбросит из сна и всё будет напрасно. Продержаться удалось ещё меньше, чем в прошлый раз! Жерард закрыл глаза и сделал несколько глубоких вздохов. Забыть о коте! Он ничего не значит, нужен ворон. Сегодня либо он, либо Жерард. Он открыл глаза. Кот напружинился и взмыл к вожделенной крыше самого высокого дома. Расправил передние лапы, как крылья. Действительно летел, выше и выше, совсем как птица, пока не приземлился на красный черепичный край. Посмотрел оттуда уничижительно. Жерард закусил губу, пытаясь повторить его движения, его позу. Набрал в грудь побольше воздуха. Раз кот смог, то и ему — раз плюнуть! Оттолкнулся ногами, потянулся вверх всем телом, руками отталкиваясь от воздуха, как если бы он был твёрдым. Выше, выше, ещё чуть-чуть! Пальцы вцепились в край крыши. Взгляд скользнул вниз — три этажа, примерно, пять саженей. Если упадёт, точно кости не соберёт. Жерард отбросил предательские мысли и подтянулся из последних сил. Хорошо, что сачок не уронил! Ворон сидел рядом и смотрел. Устало. Обречённо. Почти по-человечьи. На мгновение Жерард увидел на его месте ребёнка, который умолял жестокосердного родителя не мучить его, а отпустить, дать свободу. Жерард прогнал и эти мысли, и это видение.
