Прерывая разглагольствования Яна, Вольфгер вложил в его руку пару гульденов.
— Премного благодарен! — поклонился студент, быстро пряча монеты. — Если я вам ещё понадоблюсь, ищите меня в одной из пивниц[99] возле Каролинума. Ян Бржихачек всегда или в больнице, или в пивной.
Вольфгер кивнул, прощаясь со словоохотливым чехом, и они с Карлом, ведя лошадей в поводу, вошли в Жидовский квартал. Ворота никто не охранял, и платы за въезд с них не потребовали.
За воротами Вольфгер остановился и осмотрелся, решая, куда идти дальше.
Знаменитый пражский Жидовский квартал, окружённый ветхой каменной стеной, являл собой беспорядочное скопление домов, среди которых были и богатые каменные особняки, и грязные лачуги, которыми, наверное, побрезговали бы и дворовые собаки. Стоял чад подгоревшей пищи, обильно сдобренной чесноком и незнакомыми пряностями, на пустырях гнили кучи мусора, который никто не убирал. Ни взрослые, ни играющие в уличной грязи дети не обращали на чужаков ни малейшего внимания.
Вольфгер окликнул мальчика, который выглядел постарше других.
— Эй, приятель, послушай, ты знаешь, где живёт купец Иегуда бен Цви? Можешь проводить нас к нему?
Мальчик посмотрел на барона, улыбнулся и не ответил. Похоже, он не понял ни слова.
Карл подошёл к мальчишке и присел на корточки.
Смуглый, большеглазый и курчавый ребёнок доверчиво улыбнулся и ему.
— Иегуда бен Цви, — чётко сказал Карл, потом ткнул пальцем в себя и Вольфгера и показал двумя пальцами на ладони шагающего человечка.
Мальчишка несколько раз кивнул и протянул ладошку, сложенную лодочкой.
— Истинный сын своего племени, — усмехнулся Вольфгер и положил в ладонь гульдинер.
Маленький иудей сжал монету в ладошке, повернулся и вприпрыжку побежал по улице, время от времени оборачиваясь, чтобы убедиться в том, что его спутники не отстали. У одного из домов в центре квартала он остановился, ткнул пальцем в дверь и снова протянул руку за новой монетой.
— Иегуда бен Цви? — на всякий случай переспросил Вольфгер.
Мальчик кивнул и потряс ладошкой. Получив второй гульдинер, он радостно взвизгнул, видно, не надеясь на такую удачу, и поскакал вдоль улицы, слушая, как звенят монеты в маленьком кулаке.
— Это не купеческий дом, а прямо крепость какая-то, — хмыкнул Карл.
Оглядев дом, Вольфгер подумал, что Карл, пожалуй, прав. Толстые каменные стены, узкие окна на уровне третьего этажа, забранные толстыми железными решётками, и наглухо запертые ворота, обитые железом, выглядели довольно угрюмо и неприветливо.
— А вот и дверь, — сказал Вольфгер, — и по-моему, она не заперта. Подержи лошадей, Карл, а я схожу на разведку. Вдруг этот иудейский ангелочек решил подшутить над нами и завёл не туда? Сейчас окажется, что здесь живёт почтенный раввин ста лет от роду, и меня вышвырнут на улицу за осквернение чего-нибудь. Впрочем, посмотрим…
Барон шагнул в низкую дверь и остановился у входа, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку. Оказалось, что он попал в лавку.
Темноватое помещение с закопчёным потолком было разделено на две части прилавком, за которым стояли два приказчика, старый и молодой. Полки за их спинами были завалены всякой всячиной: тканями, посудой, хозяйственной утварью и другими предметами, которые Вольфгер не рассмотрел. В лавке пахло чесноком, толчёным перцем и ещё чем-то едким. Несмотря на то, что на улице было прохладно, в лавке царила духота. Молодой приказчик ожесточённо торговался с единственной покупательницей, старый стоял рядом, прислонившись к полке, и благодушно наблюдал за ними.
Когда Вольфгер подошёл к прилавку, торг сам собой прекратился. Все трое обернулись к барону и молча, выжидательно, с явной неприязнью посмотрели на него.
— Я — барон фон Экк, — представился Вольфгер. — Мне нужен ваш хозяин, Иегуда бен Цви. Позовите.
Женщина, так ничего и не купив, поджала губы и вышла из лавки, а приказчики заспорили между собой на непонятном барону языке, в котором, впрочем, проскальзывали слова, похожие на немецкие. Градус спора быстро повышался, казалось, что приказчики сейчас вцепятся друг другу в бороды. Вольфгера стало раздражать бесцельное стояние в душной лавке, он вытащил кинжал, резко постучал его рукоятью по прилавку, а когда приказчики, прервав спор, обернулись к нему, ткнул пальцем в молодого и зло сказал:
— Ты! А ну, позови хозяина! Пошёл!
Старый что-то отрывисто сказал молодому, тот пожал плечами и вышел из лавки через заднюю дверь, которая обнаружилась между полками.
Вольфгер стоял, выстукивая кинжалом по прилавку такты императорского марша. Старый приказчик смотрел на него уже с нескрываемой злобой.
Текли липкие, пахнущие корицей и засахаренными фруктами минуты. Барон уже окончательно потерял терпение и прикидывал, с чего он начнёт разгром лавки, как вдруг в дверь влетел, как от пинка под зад, молодой приказчик, а за ним появился сам Иегуда бен Цви.
За прошедшие полгода купец почти не изменился, разве что в его густой бороде прибавилось серебра, да походка казалась немного неуклюжей, видно, полученная рана всё ещё давала о себе знать: купец, чтобы не тревожить её, старался поворачиваться всем корпусом.
— Что угодно благородному господину? — холодно начал он и вдруг, разглядев, кто стоит перед ним, осёкся и воскликнул:
— Праотец Авраам, да почиет он в мире, не обманывают ли меня глаза?!! Ваша милость, господин барон! Какими судьбами? В моей лавке! В Праге! Не может быть! Да это воистину счастливый день! Нижайше прошу прощения за то, что заставил вас ждать, но этот сын паршивой ослицы и зловонного верблюда даже не смог толком объяснить, кто меня спрашивает! Он, видите ли, не запомнил имя! У-у-у, бестолочь! — замахнулся купец на приказчика. Тот, видимо, хорошо зная тяжесть хозяйской руки, резво отскочил и спрятался за мешками.
Иегуда откинул доску прилавка:
— Прошу вас сюда, господин барон! Осторожно, здесь темно и ступеньки наверх. Извольте подать мне руку.
— Не спеши так, купец, — остановил его Вольфгер, — на улице стережёт лошадей мой слуга Карл. Помнишь его? Сначала распорядись, чтобы лошадей завели во двор, а его провели к нам.
Иегуда что-то отрывисто сказал, молодой приказчик сорвался с места и выскочил на улицу. Вольфгер услышал, как залязгали засовы, и ворота с громким скрипом распахнулись. Он протянул руку Иегуде и вошёл за ним в дом.
Они шли по узким и тёмным коридорам, поднимались и спускались по кривым лестницам. Казалось, дом был построен без всякой системы, как гигантский муравейник. Время от времени из темноты доносились женские голоса, детский плач, кухонные запахи и почему-то скрежет напильника по металлу. Дом жил своей, потаённой от глаз чужаков, жизнью.
