— Вот теперь можно идти знакомиться с вашими друзьями, Ваше высочество, — сказал Волшебник, создал облачко, взял принцессу на руки, положил банку с бабочкой-Мустафой в карман и шагнул на облако.
Эффектно выплыв из леса на облачке, Хортус увидел следующую картину: на поляне на большой шахматной доске сахарно-шоколадными фигурами муравьи, разделившись на две команды, разыгрывали один из интереснейших вариантов сицилианской защиты. Часть муравьёв уже поедала поверженные фигуры. Хортус рассмеялся и сошел с облака.
— Это был самый весёлый бой в моей жизни, — сказал он и представился, — я придворный маг и крёстный отец принцессы Виктории, Хортус. С кем имею честь?
— Я — Василий — потомственная ведьма. Если захотите, как-нибудь расскажу историю о том, как мы сюда попали. Это Ерёма, он домовой, мой наставник и хранитель. Это Стелла — начинающая волшебница, Филимон — чудо природы, вернее удачный результат неудачного колдовства. И наконец… А, что вы сделали с моими братками?
— Это с теми двумя молодчиками в розовых чепчиках? Они, что твои родственники? — удивился волшебник.
— Да нет, просто так принято говорить в моём мире. Надеюсь, Вы их не испепелили? — испугался я, — они, конечно не идеальны, но такой участи не заслуживают.
— Не волнуйся, вот они уже бегут, — при этих словах Хортус щёлкнул пальцами, и из леса показались разъярённые Вован с Димоном. Но их кулачищи не дотянулись до волшебника, т. к. ударились в прозрачную преграду, поставленную Хортусом. Они боролись с преградой некоторое время, напоминая мимов, работающих в парке. А, что? Если у их не будет работы, они смогут попробовать себя на поприще искусства. А пока, вымотанные бесполезной борьбой, держась друг за друга, они спросили, кивнув на Хортуса: «Он вас беспокоит? Щас, мы только отдышимся».
Все засмеялись, и было решено продолжить знакомство в ближайшей таверне.
* * *
Мужчины тоже плачут. Иногда. Без свидетелей. Хотя один свидетель всегда есть — Бог.
Григорио плакал горько и безутешно. Плакал лежа на полу в своей церкви. Рухнуло всё! Всё, чем он жил, во, что верил.
Григорио был третьим сыном из четырех. Королевским сыном. У него, конечно, был шанс, но очень слабый. Он стал — бы королём после отречения своего старшего брата — Георга от престола, что было очень маловероятно, потому, что ни один нормальный человек не откажется от короны добровольно. И после того, как ещё одного его брата — Альберта, после отречения от престола Георга, признают умалишённым, что вряд ли возможно, учитывая его учёные степени по астрономии и алхимии. Григорио, понимая всё это, выбрал свой путь — служение Господу. Он нашёл в этом успокоение и смысл жизни.
Но так случилось, что однажды Григорио влюбился в одну свою прекрасную прихожанку. Для католического священника земная любовь, хоть и платоническая, под запретом и он всячески боролся с нею. Ведь единственной его любовью должен быть его Бог. Во время проповедей он не смел даже смотреть в сторону девушки, однако он замечал, что она прекрасна, как весенние цветы, и имя у нее было такое же. От её имени веяло свежим весенним ветерком, оно звучало, как чистый горный ручей с хрустальной водой — Фелиция.
Фелиция! Фелиция!
Теперь её нет. Господь забрал её, отнял у Григорио единственную радость. Судьба? Разве может быть такая судьба у юного невинного создания, которое и жить не начало?
— Ты решил меня так наказать? Почему? За, что ты отнял её у меня? Тебе мало было того, что я служил тебе верой и правдой, что отдавал тебе всего себя, что любил тебя, Господи! — бросал обвинения Григорио своему Богу, — И сейчас ты молчишь! Ты забыл меня? Ты бросил меня один на один с моим горем! Ты предал меня!
И вновь пустой костёл наполнился рыданиями и стонами.
Но сейчас он обвинял своего Господа, и когда были брошены слова: «Я отрекаюсь от тебя!» — из самого темного угла раздались слова: — Наконец — то!
Григорио вскочил.
— Кто там? — он вглядывался в темноту, пытаясь хоть, что-нибудь разглядеть.
— Бес. — услышал он в ответ.
— Какой Бес? — Григорио испугался. Как верующий человек он очень боялся за свою душу.
— Третьего разряда. — услышал он в ответ.
— Почему третьего? — странный разговор продолжался.
— До шестого пока не дослужился. — при этих словах Бес вышел из тени и подошёл к сидящему на полу Григорио.
— Почему до шестого? — Григорио смотрел на Беса снизу вверх.
— Шестой — последний! — Бес уселся на полу рядом с Григорио.
— А дальше, что? — снова спросил Григорио, ему уже не было так страшно, Бес был неплохим психологом.
— Может, хватит вопросов на сегодня? Любознательный ты мой. — улыбнулся представитель преисподней.
Григорио пожал плечами и без интереса уставился на непрошеного гостя.
— Ну, что? Поговорим о деле? — сказал Бес. И добавил, увидев в глазах Григорио немой вопрос, — дело об отречении: «Обиженный священник против Господа». Посмотрим на материалы дела.
Бес щёлкнул пальцами и откуда — то сверху упала… Вы думаете — толстенная стопка, исписанных мелким почерком листов? Нет! Это была совсем тонкая пачка бумаги.
— Ну — с! Начнем! Обвинения, претензии и, наконец, отречение. Что это? Гордыня? — Бес преобразился. Теперь на нем был судейский парик и мантия.
— Бесу ли говорить о гордыне? — горько ухмыльнулся Григорио?
— Почему нет? Грехи — моя специализация.
— Грехи? Причем здесь я? — Григорио непонимающе уставился на Беса.
— Все грехи мерзостны пред Богом, но мерзостнее всех — гордость сердца. Гордыня! Нянчишь свою обиду? Напрасно! «Гордец редко бывает благодарным человеком: он всегда убежден, что получает меньше, чем заслуживает», как сказал один проповедник.
— Ты пришел за моей душой? — обеспокоенно спросил Григорио.
— Душой? В смысле — за твоей бессмертной душой? Не-ет! Хотя…Может быть! В другой раз! — улыбнулся Бес, — а сегодня я твой ангел хранитель. И могу предложить тебе отличное решение твоей проблемы. Не хочешь послушать?
— Что ты можешь сделать? Оживить её? Но это невозможно!
— Конечно, невозможно, если только ты не возражаешь против жены — зомби. А, что? Тихая, покорная, послушная, — Бес улыбался, глядя на растерявшегося Григорио, — Шучу, шучу! — добавил он, — Садись и слушай! Есть другие способы решения твоей проблемы.
— И чем же я заслужил такое внимание и помощь со стороны столь важной персоны?
— Нравишься ты мне. Ну и приятно подложить маленькую свинью твоему Господину, — захихикал Бес, — ну, что? Поговорим?
Григорио задумался. На одну чашу весов положена его вера и любовь к Богу, на другую — призрачная возможность счастья.
