— Мы ели за ним в саду, когда стояла хорошая погода. Лука часто бывал здесь. Охотился. Днем… И ночью.
Она поставила поднос, и Скай увидел, что на нем разложена привезенная ими еда: хлеб в корзинке, сыр и салями на тарелках.
— Мы будем есть?
Скай не был уверен, что сможет.
Бабушка кивнула.
— Скоро. Но сперва ты должен разжечь огонь.
Он обернулся к камину, расположенному прямо позади: рядом — аккуратная горка поленьев, плетеная корзина с растопкой.
— Вы замерзли? Я — нет.
— Это не для тепла, — ответила Паскалин. — Мне нужно кое-что разогреть. И потом, у нас есть немного времени, а смотреть на огонь всегда приятно.
Комкая пожелтевшие газетные листы, Скай спросил через плечо:
— Ну, теперь-то вы расскажете мне остальное?
Но бабушка была занята. Она поставила на стол старинный железный котелок и теперь что-то крошила в него. Стенки его были устланы пучками каких-то трав.
— И что ты желаешь узнать? — поинтересовалась Паскалин.
«Все», — подумал Скай, но вслух произносить не стал, чтобы не отвлекать бабушку от работы.
— А когда мы… отправимся?
— В полночь. Самое подходящее время.
«Разумеется», — подумал Скай.
Сигурд всегда творил свои дела в полночь. Посылал Ская назад в прошлое. Убивал. Как он говорил? «Момент времени, когда уже не сегодня, но еще не завтра». Скай содрогнулся, ломая лучинки и укладывая их на газету.
— Как мы туда попадем? Что нас там ждет? Где бы это ни было… И вдруг я не смогу…
Он сломал щепку и поморщился от боли, когда острый конец впился в палец. Сунув его в рот, Скай посмотрел на бабушку. Она стояла, глядя на внука, с веточкой лаванды в руке.
— Я знаю, ты обладаешь даром. Но может быть трудно сделать первый прыжок.
Она принялась крошить сухие лепестки в котелок.
— Вот поэтому ты должен стать моим учеником. Я помогу тебе. А что до остального… Тебе придется подождать, чтобы увидеть. — Она наклонила голову. — Готово?
Скай посмотрел на свою работу. Он соорудил пирамидку, как учил его отец, последнее полешко положил сверху. Затем кивнул, и бабушка протянула ему зажигалку.
Первой занялась газета. Затрещали лучинки, пламя взбиралось все выше, к щепкам покрупнее. В распространяющемся пламени заплясали тени, и на мгновение Скаю показалось, что он видит в отсветах какого-то зверя с огромными клыками. Тот пристально посмотрел в глаза молодому человеку и исчез.
— Пойдем, Скай, — тихо позвала бабушка. — Начнем.
Она заставила внука поесть, хоть он и не был голоден; заставила выпить красного вина, подогретого на огне в железном котелке, хоть он и уверял, что не любитель спиртного. Скай думал, что теперь захочет спать, но эффект — вероятно, благодаря травам — оказался обратным. После второй кружки он готов был вскочить и побежать. За трапезой разговаривали мало, почти не касаясь серьезных тем. На все вопросы Паскалин отвечала одно и то же: «Подожди, и все увидишь», и — странное дело — это отнюдь не раздражало Ская. Видимо, из-за алкоголя. Он чувствовал, как неумолимо бежит время, но без часов не мог определить точно, как долго они просидели. Не было слышно ни тиканья часов в доме, ни звона колоколов. В Англии даже в полной, казалось бы, тишине всегда различишь какие-то звуки: шум автомобиля вдали, жужжание электрических проводов. Здесь же только трещали в камине поленья. Тишина и темнота за окном давили на нервы. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, Скай занимался огнем, пока Паскалин не повелела ему оставить дрова догорать. Некоторое время они просто сидели и наблюдали за угасающим пламенем.
Кто-то заскребся, и Скай подскочил на месте от неожиданности — столь громким показался звук. Оцепенев от ужаса, он смотрел, как бабушка встает, подходит к двери и открывает ее. В комнату на негнущихся лапах, пошатываясь, вошел Амлет, сразу же направился к камину и опустился перед ним на пол.
Паскалин нагнулась к явно очень уставшему псу, почесала ему шею и пробормотала несколько слов, часть из которых Скаю удалось разобрать.
— Вы спросили, как он поохотился?
— Да.
— А разве он может?
— Почему нет?
— Ну… — Скай пристально посмотрел на пса, который едва поднял голову в ответ на ласку. — Он, должно быть, очень старый.
— Если переводить на человеческие годы, ему столько же лет, сколько и мне. Ну а я охочусь.
С этими словами Паскалин вернулась к столу, и Скай заметил, как вдруг переменились ее походка, ее лицо. Пока они ели, бабушка казалась расслабленной, едва не дремала. Сейчас же она стояла у стола, глядя на Ская сверху вниз, и блеск в ее глазах вовсе не был отражением затухающего в камине огня.
— Пора? — поднявшись, спросил Скай дрогнувшим голосом.
— Скоро. О да! Скоро.
Странное чувство охватило молодого человека. Хотя бабушка пристально смотрела прямо на него, одновременно складывалось впечатление, будто она глядит сквозь.
— Но сначала мы приляжем.
Удивлению его не было предела.
— Спать? Но я не могу спать. Я хочу… — Скай сжал и снова разжал кулаки.
Паскалин подошла к внуку и взяла его руки в свои.
— Можешь. Должен. И заснешь… А я тебе помогу.
Она резко отпустила Ская, и тот покачнулся, в то время как бабушка прошла мимо к камину. Над огнем стояла на ножках металлическая решетка. Чуть раньше Паскалин поставила на нее глиняный кувшин. Теперь, опустив рукава платья, чтобы не обжечься, она подхватила его, перенесла на стол и сняла крышку. В нос ударил запах чего-то одновременно сладкого и тухлого. Скай закашлялся и отвернулся.
— Вы же не хотите, чтобы я выпил это?
— Так зелье убьет тебя, — тихо произнесла Паскалин. — А так — нет.
Она обмакнула в жидкость два пальца и поднесла к носу Ская. Тот осторожно принюхался и, снова ощутив смрад, начал отворачиваться, и вдруг… Бабушка сунула пальцы ему в ноздри, а затем, пока Скай приходил в себя, коснулась ими уголков глаз.
— Черт возьми! — воскликнул он, отшатнулся и упал на стул.
Нос и глаза жутко чесались, и Скай попытался стереть маслянистую жидкость, но та лишь еще глубже въелась в кожу.
— Надо же было предупредить! Зачем вы это сделали?
Паскалин улыбнулась.
— Чтобы помочь тебе отправиться на охоту.
Скай увидел, как она ставит кувшин обратно на огонь.
— А вы?
— Мне это не требуется. Ты тоже сможешь обходиться когда-нибудь. Но на первый раз…
Он потер пальцы и проговорил:
— Жирное какое.
— Говорят, в прежние времена основу для этого, скажем, лекарства готовили из застывшего жира ребенка, умершего некрещеным.
