Над дальней грядой, за которой себя вольготно чувствовал уже шартрез, взошла наконец серебристая Белль. Вкрадчиво и мягко, словно стесняясь, луна протянула свой лучик к простецкой деревянной чаше. Медленно переползла через край и плюхнула, утонула в бездонной черноте молодого вина. Впрочем, на поверхность лунный лучик вымахнул уже весь весёлый и шальной, обагрённый алым соком…
Нет, не будет для неё никаких десяти, а уж тем более двадцати лет, с усмешкой подумалось святой сестре. Огненноликая Мертель не привечает старух или уродин — ей служат только молодые и здоровые. А когда те подойдут возрастом к тридцати (если до той поры не изберут мирскую стезю), то небесная покровительница забирает сестёр к себе.
А до той поры, спросил бы любопытный? Нет, никаких глупостей вроде изнурения себя аскезой и молитвами. Немного работы — лишь бы прокормить себя да чуток сверх того — но куда больше тех занятий, которые потом пригодились бы огненной покровительнице. Овладевание чарами для тех, у кого к тому есть способности. Владение клинком и арбалетом для тех, кто властью над Силами не обладает. Немного борьбы без оружия плюс чисто женские тайности… впрочем, это далеко не всё. Немалое внимание уделялось знаниям иного рода, вроде умения разговорить простосердечных или недалёких, логике и арифметике, а также многому другому.
В общем, через года три-четыре придёт и её черёд удостоиться места в свите огненной богини. И новенькая будет обладать многими талантами плюс тем здоровьем, который дают гимнастические как бы упражнения на свежем воздухе.
Короче говоря, многие удивились бы образу жизни и познаниям с виду всегда тихих и кротких монахинь. Потому и понятно, что сестра Эстрель ничуть не обеспокоилась, отдыхая после работы на внешней галерее, укрытой от непогод широким козырьком, когда через невысокую монастырскую стену почти напротив притвора бесшумно перемахнула едва заметная тень.
"Ну-ну", — снисходительно улыбнулась сестра Эстрель и отодвинула от себя так манившую к себе недопитую чашу. Охотники полакомиться молодыми девицами упрямо не переводились, но и встречали их так, что в окрестностях камней заметно поубавилось. Не догадались ещё? Привязать верёвкой к ногам такого злодея — но пожалуй, красивый водопад слишком уж хорошая могила для таких мерзавцев.
Впрочем, когда юркие и бесшумные фигуры замелькали над стеной уже во многих местах, спокойную уверенность монахини уже как рукой сняло. И всё же, кое-как подхватившись с покачнувшейся скамьи (ох и коварное это винцо), она не успела предупреждающе крикнуть — неодолимая сила вдруг возникла из темноты под навесом. И самым чудным образом едва не завязав на узел, быстро задрала подол рясы. Что самое интересное, потнючими мужланами тут и не пахло — напротив, этот еле заметно благоухал весьма интересной цветочной мазью, рецептик которой святой сестре, посчитавшей за благоразумное покориться этой необоримой силе, оказывался решительно неизвестен…
Ридд толком не знал о всяких таинствах этого единственного, насколько он знал, в королевстве монастыря огненной богини. Но в то же время и помнил проронённую в сердцах обмолвку матери, что родись он девкой — именно сюда и лежала бы его дорога. Кое-что слыхал, конечно, да и пару раз заводили его в здешние места непоседливые мальчишечьи ноги.
Возглавить две пятёрки налётчиков вызвались брат и сестра. Вовремя выдвинув то весьма резонное соображение, что им быт и обычаи людей знакомы куда как получше, нежели знающим то чисто теоретически эльфийским головорезам. И вот сейчас, последним, как и полагается полководцу, он въехал на своём Черныше в покорно распахнувшиеся перед ним ворота вражеской крепости. Ну, не совсем вражеской, и не совсем чтобы крепости…
Лениво догорающий в углу монастырского двора сарайчик своим светом причудливо мешался с сиянием обеих лун и создавал неестественную, поражающую своим сюрреализмом (тьфу, да откуда прицепилось это пакостное словечко?) картину.
Глаз так и искал в этом бедламе лужи крови с плавающими в них трупами — с перерезанным горлом или же истыканные стрелами на манер ежа. Но понятное дело, ничего такого он не увидал. Лишь терзал слух стон монашенки откуда-то из вон того низенького здания. Впрочем, на крики боли это не походило ни в малейшей степени, скорее даже наоборот…
А перед парнем стояла облитая с трёх сторон светом одинокая, с головы до пят закутанная в бесформенный балахон фигура. Но даже этого опытному глазу оказывалось достаточно — Ридд приметил её напружинившуюся готовность да ещё характерное положение едва угадываемых под тканью рук — девица, оказывается, откуда-то знала весьма тайное искусство рукопашного боя. Ай да святые сёстры, ай да монашенки скромные!
Позади и чуть сбоку, в недосягаемо мёртвой зоне стоял сейчас более похожий на кошмарное пугало Элендил и придерживал за плечико девицу. Наверное, только его крепкая ладонь и удерживала ту от опрометчивых трепыханий? Всё-таки, у нападавших подготовочка оказалась получше, а уж практического опыта и подавно…
— Милорд Ридд уверен, что это монастырь? Куда более похоже на тайную школу боевых искусств, — бесшумно подлетевший сбоку налётчик сообщил на ухо, что небольшой монастырь захвачен — но вот ни одной самки старше примерно тридцати тут нет. Мало того, все неплохо сопротивлялись, а на ощупь весьма даже пружинистые…
Поселить в своём родовом замке десяток эльфийских головорезов, принёсших личную клятву принцу, то было бы уже чересчур. В порт и город их тоже выпускать не стоит, а то народ, кто потемнее, и вовсе разбежится. А вот здесь место хорошее. Вот тебе и дом, и школа? До замка или в порт максимум полчаса на коне, вроде и не на виду будут, но в то же время всегда рядом.
— Но если хоть одна монашка скажет "нет", заставлю всех десятерых сигануть с водопада, — закончил Ридд свой так же шёпотом ответ.
Наверное, остроухое племя таки обладает чувством юмора, потому что всё прекрасно расслышавший Элендил уже потихоньку сотрясался от едва сдерживаемого хохота. Да и удивлённо отшатнувшийся налётчик после мгновения раздумий сделал некий жест с несомненно уважительной подоплёкой, после чего столь же бесшумно испарился, как перед этим и прибыл.
— Не дёргайся, сестра, тебе и другим не сделают дурного, — Ридд сделал принцу жест отпустить.
Но уже разворачивая беспокойно фыркавшего Черныша к воротам, услыхал резкую как пощёчина фразочку — мол, в гробу бы такого братца видать!
— Однажды ты увидишь меня в гробу, обещаю, — через плечо, медленно и веско проронил он. — Равно как и обещаю, что ты проклянёшь тот день. За мной.
