— Вся Империя такая? — однажды спросил Тетрик Аэллу. — Мы уже два дня по безлюдью плывем…
Женщина смеется: реакция Тетрика, привыкшего к городской тесноте, забавляет.
— Конечно, нет. Мы еще на границе. Еще пара дней — и все увидишь. Кстати, знаешь, сколько нужно времени, чтобы проплыть всю Империю по Венду?
— Сколько?
— По течению, как мы сейчас пойдем — два месяца. Против течения — четыре. Впрочем, пешком на это понадобится полгода.
— Вот так страна…
— Моя родина, Тетрик, — улыбается Аэлла. — Ко мне она, конечно, никогда особо ласковой не была, но ведь строгая мать — все равно мать…
В последнее время Тетрик замечает, что Ствангар, в земли которого они постепенно углубляются, как-то странно действует на Аэллу. Он не смог бы толком объяснить, в чем это выражается, но Аэлла словно молодеет и расцветает от свидания с родиной. Тетрику доставляет все большее удовольствие находиться рядом с танцовщицей. Будь он постарше, он бы понял, почему так происходит. Но его опыт в подобных делах выражается лишь в нескольких поцелуях с одной из старших подружек сестры, такой же чумазой рыбачки, и еще не один день Тетрик так и не определил причину волнения и желания видеть ее как можно чаще.
Аэлла же, кажется, не замечает ничего. Она словно вернулась в забытую юность, и вновь стала легкомысленной, но не злой девчонкой, которой еще не коснулась земная печаль и горечь утрат. Такая она еще больше восхищает Тетрика…
Столица приближается с каждым днем, теперь ее близость ощущается во всем. В том, что горы отдалились и на юге, в том, что течение спокойной, широкой уже здесь великой реки само несет «Шубх Эшмини». В появляющихся по берегам аккуратненьких деревнях, все более крупнее и зажиточнее. Видя бесчисленные деревянные избы, Тетрик качает головой: век живи — век учись. В Семиградье дерево — роскошь, которую могут себе позволить немногие вроде Бонаров, Бретиньи, Леманов или Дюрандов. Тут, похоже, все наоборот: роскошью считаются каменные дома.
Удивляет и другое. Тетрик привык в море наблюдать за положением солнца, луны и звезд — они могут подсказать время и местоположение корабля. Здесь даже в полдень солнце стоит куда ниже, чем в Эрхавене, и гораздо меньше печет. Зато день существенно длиннее. Только теперь он осознает, как далеко забрался: в этих краях не бывал даже отец. И — впервые после выхода флота из Эрхавена — в сердце шевелится глухая тоска по пропеченному солнцем городу между горами и морем. Долго она не держится: он слишком молод, чтобы о чем-то грустить.
Столица Империи впервые показалась на пятнадцатый день после отплытия из Таваллена. Казалось, еще недавно ничто (кроме небольших уютных городков, обнесенных мощными стенами — крепостей, прикрывавших столицу) ее не предвещало. Река так же степенно и величаво катится на северо-запад посреди лесов, заливных лугов, покрытых цветами, и полей. Но вот она сворачивает, огибая гряду высоких холмов — и великий город открывается во всем своем великолепии.
Большим городом эрхавенцев не удивить. Кто видел Эрхавен, на того не произведут впечатления большинство городов Мирфэйна. За исключением всего нескольких, и Ствангар-город, давший название Империи, как раз из их числа.
Ствангар… На наречии, бытовавшем в древней Империи — «город победителей», первоначально так назывался, конечно, именно город. Сам легендарный Каллиан, победитель орков, предложил построить на месте бывшей орочьей столицы свою, сам придумал название и план города: прямые, как стрелы, проспекты, пересекающиеся под прямым углом, изящные мосты… Никаких стен: защитой столице Империи служат ее полки, самые лучшие и многочисленные в Мире. Столице доводилось гореть во время самой тяжелой и кровавой из войн с Атаргами, когда на улицах города-победителя решалась судьба страны. Но бойня, после которой столицу строили заново, лишь подтвердила название. Стван-Гар. Город-Победитель, город победителей, город победы…
Порт Ствангара не похож на деревянные пристани, которые есть чуть ли не в каждой прибрежной деревне. Здесь лучшие имперские архитекторы строили настоящие каменные пирсы, над которыми взметнулось к небу величественное здание порта, стены облицевали белым с розовыми прожилками мрамором. Оно ослепительно сверкает на летнем солнце — не взглянешь. Смотрится порт сногсшибательно, а уж в какие деньги когда-то влетело строительство, и сколько оно продолжалось, Тетрик не может и представить.
Канат наматывают на на массивный, нагретый солнцем чугунный кнехт. Судно качается на прибрежных волнах, неуловимо напоминая норовистого коня, взятого под уздцы уверенной рукой опытного всадника. Миг — и на пирс с сухим стуком опускается неширокий трап.
— Я обязательства выполнил, — произносит капитан «Шубх Эшмини». — Дальше нам не по пути.
— Когда будете возвращаться через Таваллен, в казначействе Храма вам оплатят наш проезд, — напоминает Крейтон. — Да хранит вас отважный Аргелеб…
На берег спускаются и остальные члены маленького отряда. Последним безо всякого трапа спрыгивает Крейтон. Как он не сорвался в воду, навьюченный вещмешком с оружием и амуницией, Тетрику остается лишь догадываться.
— Пошли скорее, — командует он. — Надо получить в императорской гостинице комнатку получше.
— Мы останемся тут надолго? — удивляется Тетрик.
— Конечно, — отвечает за друга Неккара. — Думаешь, легко ли получить подорожную и пропуск за Стылые Холмы?
— А трудно?
— Не легче, чем лбом стену пробить, — хихикает Сати. — Ствангарские чиновники — это ствангарские чиновники.
Императорская гостиница стоит на одном из четырех городских холмов. Высокое кирпичное здание возвышается над морем крыш, раскинувшихся внизу, на небесной лазури ярко выделяется аккуратная красная черепица. Отсюда все дома, дворцы, храмы и сады (их количество приятно поражает Тетрика: в стиснутых стенами городах Семиградья зелени почти нет, кроме, может быть, Таваллена, но тут места хватает), сверкающая под солнцем широкая лента реки видны, как на ладони.
Гостиницу строили не так давно — когда выяснилось, что приехавшим добиваться справедливости в Коронный суд, аудиенции у императора или других высших чиновников, тоже надо где-то жить. Поскольку желающих всегда море, обычно приходится ждать Коронного суда месяц, встречи с министрами — два, а с императором — полгода. Могут, впрочем, и вовсе отказать в аудиенции — если выяснится, что проблема нерешаема, или, наоборот, может быть решена чиновниками рангом пониже. Увы, дело храмового отряда касается самых высших инстанций…
