— Они перерезали вам сухожилие? Чтобы вы больше не могли рисовать узоры?
— Да, они сделали это. — Аввакус обвел взглядом пещеру. Все камни теперь были окрашены в кроваво-красный цвет. — Понимаешь, они должны беречь свои секреты. Секреты пятисотлетней давности.
Тесса натянула подол туники на обнаженные ступни. Ей не нравилось, что при этом освещении кожа тоже принимает красноватый оттенок. Вдалеке билось о берег море. Его шум напоминал чье-то тяжелое дыхание.
— Твое кольцо — точная копия Короны с шипами. — Аввакус понизил голос. — Я уверен, что они связаны друг с другом.
— Корона с шипами — тоже эфемера?
— Да, и возможно, величайшая, могущественнейшая из них. И она пришла в мир с единственной целью — разжигать и выигрывать войны.
Тесса похолодела, по коже у нее побежали мурашки, волосы зашевелились от ужаса. Ей показалось, что тело ее распадается на части. Внутри она почувствовала странную пустоту. Разве может она, слабая, неуверенная в себе, противостоять таким силам? Это же чистой воды безумие.
— Гэризонские короли на протяжении пяти столетий возлагали на себя Корону с шипами, — выдавила она из себя. — Как же могла эфемера просуществовать столь долго в одном и том же месте? Она бы исчезла много столетий назад.
— Вот в том-то и дело, милая моя девушка, — отозвался Аввакус, подчеркивая каждое слово, — в том-то и дело.
Кислота прожигала пергамент, едкий дым разъедал глаза. Черные чернила проникали в покрытую черным же поверхность страницы, как пантера, вышедшая на охоту темной ночью. Краска стекала по подбородку Эдериуса. Лучи солнца падали на письменный стол.
Эдериус ничего вокруг не замечал. Он видел только дым от факелов гонцов в рейзском лагере на холме. Изгард приметил это сухое место неделю назад.
— Трава загорится от первой же искры, — сказал король, — пари держу, Сандор сочтет, что лучше места для лагеря не найти.
Два дня гэризонские солдаты таскали камни, очищая склоны холма. Еще день строили запруду на реке. В результате в выбранном Изгардом месте появился маленький, мелкий, наверняка пересыхающий летом, но вполне пригодный для снабжения предполагаемого рейзского лагеря водой ручеек. Чистая вода, удобные, не каменистые склоны и вдобавок возможность наблюдать за примыкающими к гэризонскому лагерю землями. Более чем достаточно, чтобы Сандор не стал искать ничего лучшего. Поэтому Изгард и бровью не повел, когда рейжане начали вбивать в землю колья на указанном им месте. Другого король и не ожидал.
А теперь Эдериус смотрел на струйки черного дыма, вдыхал их запах, пробовал на вкус. Смотрел на дело рук своих, на вызванные им самим разрушения. Смотрел и по мере надобности вплетал в этот узор черную нить гонцов. Черное двигалось по черному. У них была одна пара глаз на всех, один разум на всех, и повиновались они одному приказу. Их дикие животные крики не производили на Эдериуса никакого впечатления, хотя в любое другое время заставили бы его похолодеть от ужаса. Но сейчас рот его непроизвольно открывался и закрывался, вторя воплям гонцов, а на лице отражались их гримасы. Он был одним из них. И всеми вместе. Их предводителем, создателем, нитью, которая связывала их с Короной.
Свое состояние Эдериус не смог бы выразить словами, только образами. Хотя какая-то частичка его души съеживалась от ужаса при виде возникающих перед умственным взором картин, державшая кисть рука ни разу не дрогнула.
Черное двигалось по черному. Гонцы с длинными ножами наперевес сбегали по горящим склонам холма и гнали перед собой растерявшихся, ошалевших от страха рейжан. Дым разъедал глаза, проникал в легкие. Языки пламени лизали каблуки сапог. Адские вопли вселяли безумие, не давали остановиться, собраться с мыслями.
Гонцы гнали своих врагов, как послушный скот. А между тем те были при полном вооружении, в надежных доспехах. Если бы они остановились, подумали, посоветовались друг с другом, то, возможно, решили бы принять бой. И не исключено, что победили бы гонцов: ведь рейжан было в десять раз больше. Но они не останавливались, не разговаривали. Во всяком случае, бряцание оружия и вой гонцов заглушали все разумные слова. В рейзском лагере началась паника. В точности как и предсказывал, как планировал Изгард.
Эдериус рискнул на секунду оторваться от пергамента, перевести дух. Корона с шипами стояла на столе перед ним. Эдериус еще ни разу не видел ее такой яркой, такой блестящей. Она больше не сверкала как хорошо отполированный металл, она светилась. Одного взгляда на нее было достаточно. Венец с шипами дает ему возможность выполнить приказы короля. Но он должен действовать быстро, должен вложить в это всю свою душу. Эдериус вернулся к узору.
Чернила прожигали пергамент. Гонцы окружали врагов, преследовали, гнали из вниз, в долину, навстречу смерти. Черные фигурки метались в черном дыму. Черное двигалось по черному.
* * *
— Корону с шипами нашел Хирэк, — рассказывал Аввакус. — Легенда гласит, что в то время юный король сражался с вэннами в Верхнем Вьорхэде. Ему было семнадцать лет. Говорят, никто не назвал бы Хирэка особо искусным полководцем, но упорства ему было не занимать. Он задумал совершить набег на одну вэннскую деревню в отместку за гибель двух гэризонских купцов. Это было горное поселение, расположенное между двумя огромными ледниками. Вэнны хорошо знали окрестности и успели отработать стратегию обороны: всех налетчиков они загоняли на ледник. Ледники они тоже изучили и знали, в каком месте может произойти обвал. Им было достаточно одного взгляда на покрытую снегом поверхность, чтобы с уверенностью сказать, что находиться в этом месте опасно.
Аввакус остановился, отпил глоток из своей чашки. Теперь в пещере было почти темно, Тесса почти не видела лица старого монаха. Она понятия не имела, какое сейчас время суток. Может быть, солнце теперь было в другой стороне и поэтому лучи его больше не попадали в пещеру. Может быть, небо затянуло тучами. А может, наступила ночь.
Аввакус приготовил легкую закуску: по куску мягкого сыра, по ломтю хлеба и по кружке воды. У Тессы не было аппетита, но она заставила себя съесть немного хлеба. Он оказался черствым и безвкусным, как рисовая бумага, и застревал в глотке. Аввакус достал откуда-то толстую белую свечу. Ему понадобилось несколько минут, чтобы зажечь ее с помощью кремня и огнива. Глядя, как неумело он высекает искры, Тесса предположила, что обычно, вынужденно или по доброй воле, старик сидит в темноте.
Теперь свеча была прилеплена к полу пещеры и колеблющееся коптящее пламя освещало темные углы. Башни из сыра напоминали горы. У Тессы возникло ощущение, что она парит в темноте над какой-то чужой страной и рассматривает странный незнакомый пейзаж внизу. В дальнем углу тлела кипа спутанных водорослей. Сладкий гнилостный запах смешивался с кисловатым запахом сыра — Тесса не могла решить, какой из них противней. Аввакус объяснил, что это отгоняет летучих мышей.
