Она заметно прихрамывала, но не замечала этого. Она добежала до края террасы, где вровень с каменными плитами плескалось море, и где прямо на камнях, болтая ногами в воде, сидели младшие воины Ордена, быстрее всех закончившие укладывать свое незначительное имущество и готовые отправиться в путь хоть сейчас. Они с явным удовольствием слушали Дрея, бренчащего на каком-то странном инструменте с четырьмя струнами разной длины. Слова песни заглушало не столько бренчание, сколько взрывы хохота. Из этого следовало, что для ушей благонравных девиц они не предназначались ни в коем случае и, значит, в другое время Гвендолен не преминула бы вставить несколько комментариев, один сногсшибательнее другого.
Но сейчас ей было не до того. Она врезалась в толпу, толкнув кого плечом, кого рукой, кому наступив на ногу, и только воспитанная в орденском фехтовальном зале быстрота реакции удержала двоих воинов от падения в воду. Гвендолен тяжело дышала, пригнувшись, и меньше всего сейчас была похожа на замкнутую и мрачную метательницу ножей Линн, но от этого не казалась менее опасной. Два кинжала она выхватила из ножен и держала их поднятыми на уровне плеч. Клинки чуть вздрагивали, заставляя всех замереть и в ужасе переглядываться.
— Что — случилось — с протектором — Круахана? — выговорила она четко.
Младшие воины переглянулись.
— Да что с ним случится, — пробормотал один из них. — Ну страдает досточтимый Гнелль язвой, но от нее никто еще не умирал.
— Ты — прекрасно — знаешь — кого — я имею — в виду.
— Не совсем… — голос молодого человека стал совсем сиплым, когда острие придвинулось к его шее.
— Линн! Перестань, я прошу тебя! — Дрей вскочил на ноги, отшвырнув жалобно тренькнувший инструмент, но было видно, что он сам не торопится к ней приближаться.
— Я спрашиваю о… — Гвендолен судорожно глотнула, — об Эбе… сьере Баллантайне.
— Да какой же он протектор! — искренне поразился другой воин. Кинжал Гвендолен моментально нацелился ему в горло. — Он изменник и предатель круаханского народа. Ну в смысле… так на улицах говорят.
— И что же — происходит — в Круахане — с предателями — и изменниками?
— Не знаю! — выкрикнул воин, невольно так скосив глаза на кончик кинжала, что у него задергалась щека от напряжения. — Никто не знает! Он просто исчез, и все!
— Просто так — люди — в Круахане — не исчезают. Разве к лицу воину Ордена ненужная ложь?
— Чем угодно поклянусь, что не знаю! Протектор Гнелль сказал: не будем поднимать лишнего шума из-за незначительных событий.
— Вот это уже знаительно интереснее. И ближе к истине, — произнесла Гвендолен сквозь зубы. — Но вряд ли в самом деле кто-то из вас расскажет мне много занимательных подробностей.
Она быстро крутнулась на пятках в сторону лестницы — неуловимое движение, почти в точности повторяющее полет ее кинжала — туда, где на нижней ступеньке неподвижно стоял Логан, откинув полы плаща и скрестив руки на груди. Уже совсем стемнело, и с моря порывами налетал по-ночному прохладный ветер, но складки белоснежной ткани, стекающие по ступеням, не шевелились.
— Я тебе все равно ничего не скажу, Гвендолен, — холодно проговорил Созидатель Ордена. — . Можешь бросать свой ножик.
Гвендолен хрипло засмеялась.
— А толку? Тебя же все равно не берет железо!
Логан вытянул руку вперед и сильно провел ею от лба до середины груди, рассекая воздух.
— Я снял свои защиты. Прицелься получше.
— Не надо! — опять заорал Дрей, не выдержав. — Линн, не надо!
— Это тебе всегда надо было долго и старательно целиться из своего арбалета, сын Дарста, — Гвендолен покачивала кинжал на ладони. — Ждешь, что я зарыдаю, зашвырну кинжал в море и упаду тебе на грудь? Не надейся. Свои защиты против меня ты не снял, они всегда с тобой.
— Гвен… — на лице Логана чуть вздрогнули ресницы, но и это было, по-видимому, небывалое зрелище. — Я ничего не могу тебе сказать… потому что не знаю. Понимаешь… я даже не пытался выяснить его судьбу. Мне это было… неинтересно.
— Неинтересно?! Вы… мы четыре года шли одной дорогой! Ползали по песку и глотали воду! Мы убивали, и нас убивали много раз! Мы все четверо… мы как побратимы! — Гвендолен задохнулась в своем яростном вопле и добавила чуть тише, уже с заметным сомнением: — Должны быть…
— Я смешал свою кровь только с одним из четырех, — прежним равнодушным тоном произнес Логан. — И если бы сейчас мне можно было бы заново выбрать кого-то в побратимы — я выбрал бы, пожалуй… только тебя, Гвендолен.
— А я нет! — звонко, но не очень понятно выкрикнула Гвендолен. — Потому что ты отказываешься от него!
Она вдвинула кинжал в ножны, забросила за спину, чтобы не мешали, и решительно, ни на кого больше не глядя, направилась в сторону дорожных сундуков, стоящих поодаль. Ногой нажав на замок и откинув крышку, она принялась деловито рыться внутри, отбрасывая в сторону большинство вещей.
Воины Ордена переглянулись и наконец рахжали руки — все это время они цеплялись кто за плащ, кто за плечо другого. Вроде бы ничего особенного не случилось, им приходилось бывать в переделках гораздо страшнее, но отчего-то смутный ужас от происходящего пригибал их к земле.
Дрей неуверенно огляделся, почесал кончик носа и начал осторожно приближаться к Гвендолен, чуть отклоняясь, чтобы в случае чего увернуться.
— Эй, Линн! — позвал он осторожно. — Ты куда-то собралась?
— Да, — невнятно ответила Гвендолен, поскольку в данный момент затягивая узел небольшой заплечной котомки, помогая себе зубами. — Я хочу нанести визит сиятельному Эвнорию и спросить, во сколько он оценивает мою помощь в освобождении его золотых запасов.
— Видишь ли, Линн… хм, не хочу тебя расстраивать… но мой братишка всегда оценивает помощь гораздо выше, когда она еще ему только требуется, а не потом… Вот если только я лично попрошу за тебя…
Гвендолен взглянула на него в упор своими глазами цвета кинжала — в темноте они сверкали так же ярко, как начищенная сталь.
— Что ты, мой дорогой, я не хочу ради таких пустяков использовать безграничную любовь, которую сиятельный тан питает к тебе. Я изберу для этой цели какого-нибудь посредника скромнее и незаметнее. Например, эрлессу Ниабель.
Южные ворота Круахана постепенно становились если не заметной достопримечательностью, поскольку не могли похвастаться изяществом архитектуры, то по крайней мере одним из главных центров городской жизни. Пока в Круахане царила Служба Провидения, не требовалось мощной стражи и тщательной переписи всех въезжающих в город — держа каждого второго жителя в тайных осведомителях. Провидение и так все про всех знало. При Баллантайне — то есть, просим прощения, в Смутное Междулетие — ворота вообще не закрывались, поскольку бушующая толпа разбивала створки чаще, чем в казне появлялись деньги их чинить. К тому же по свободному Круахану тогда свободно шатался всяческий сброд без подорожных бумаг. Поэтому Протектор Гнелль первым делом занялся укреплением ворот и возведением стен.
