Удивительная история Психеи тронула Нику. Она слышала о том, что в городах действительно можно встретить антропосов, что некоторые из них сбегают в Термину, а может и в Гиперборею. Всё-таки кочевая жизнь, полная лишений подходит не всем. В Академии, где она училась, антропосов выделяли в отдельную расу, говорили, что их племена изживают себя, что численность постоянно снижается из-за кровосмешения и экстремальных погодных условий, делающих женщин бесплодными. Но она встречала и редкие исследования, которые утверждали обратное — авторы, которым действительно доводилось побывать на Пацифиде, утверждали, что племена аборигенов обладают сильнейшими генами, что они резистентные ко многим болезням и невосприимчивы к морозам.
Тут Психея опять переполошилась. Она пропустила момент, когда чайник закипел и вода с шумом пролилась на огонь. Метиска поспешила уладить проблему на кухне и через несколько минут вынесла Нике поднос с чаем и двумя фарфоровыми чашками.
— Хорошего вечера, кирие, — пожелала Психея.
— И тебе! Спасибо за историю, — поблагодарила Ника, поспешив в номер с подносом в руках.
Ника вложила кружку в податливые холодные пальцы Эльпис. Та всё ещё не могла прийти в себя, смотрела куда-то в кишащий людьми город сквозь затемнённое панорамное окно. С высоты двадцатого этажа «Резиденции» — одного из самых высоких зданий Харибды, вид открывался отличный. В солнечный день можно было любоваться Итакой и даже увидеть шпиль радиовышки на другом конце Харибды. Увы, этим вечером шёл мокрый снег и всё небо было затянуто бесцветной поволокой. Ни звёзд, ни надежды на что-то лучшее.
Ника села рядом с ней на широкий диван с бархатной чёрной обивкой и прикрыла ей ноги пледом. Забавно. Мы живём здесь уже почти год, но это всего лишь дорогой гостиничный люкс. Здесь нет ничего нашего. Даже фотографий. Вот бы иметь свой дом. Обставить его цветами, готовить яичницу по утрам. Обнимать её до глубокой ночи и просыпаться вместе в обед. И видеть её улыбку…
Когда-то давно у них было всё это. Ника помнила, как хорошо им было вдвоём в последние годы учёбы в Академии. Они писали музыку и пели каждый день, в выходные даже не выходили из общежития. Потом она поймала себя на мысли, что воспоминания всегда кажутся более красочными и тёплыми сквозь призму времени. Память ведь очень избирательна, не исключено, что спустя годы она будет с такой же ностальгией вспоминать и «Резиденцию»… но… нет. Если Эли несчастлива, то и воспоминания будут не жёлтыми, а голубыми.
— Знаешь, о чём я подумала? — спросила Эльпис, поднеся к губам горячий чай, от которого исходил сладкий пар. — Интересно, какую музыку слушают в Океании?
Океания — волшебная страна из древних мифов, была главным предметом исследования Ники, пока та училась в Академии. Она искала не просто доказательства её существования, но и способы проникнуть в неё. Многие люди считали, что Океания — лишь сказка, но не Ника. Проведя уйму часов в библиотеках, корпя над книгами, она не подвергала никаким сомнениям факт её реальности, просто эта реальность существовала в другом измерении, очень близким к миру Элласа. Разница составляла всего пятнадцать секунд, в этой цифре сходились все известные ей источники. Если бы человечество могло переступить через время, они бы оказались именно там. Ника была убеждена, что все ответы можно найти в развалинах древнего храма на далеком севере.
Она хотела отправиться туда, но карьера Эльпиники после окончания учёбы так быстро закрутилась, что на археологические экспедиции не осталось времени. Ника думала о том, что обязательно это сделает, но планы постоянно съезжали из-за концертов и гастролей.
— Вот мы с тобой поём песни об Океании. — Задумчиво протянула Эльпис. — О летающих китах, море и мечте. А где-то, за пределом пространства совсем другая муза поёт о вечной зиме, контрактных обязательствах и безнадёге.
— Надеюсь, что нет, — усмехнулась Ника.
— Ты бы хотела попробовать её найти? — спросила Эльпис серьёзно.
— Хотела бы. Но не сегодня.
— Тебе ведь не нравится «Эльпиника»? Ты не фанат сцены. Просто терпишь всё это ради меня.
Эльпис не часто говорила о чувствах Ники в силу своего эгоцентризма, но, когда делала это, угадывала невероятно точно.
— Когда-нибудь мы будем делать только так, как хочешь ты. — Пообещала ей Эльпис, всё также задумчиво глядя вдаль, словно силясь рассмотреть врата в Океанию в вязкой массе вечернего неба.
— Но ты же не бросишь сцену. Ты не можешь. — Возразила ей Ника.
— Зато ты можешь бросить меня. Если так и продолжишь постоянно опекать. Тебе просто надоест однажды. Я тебе говорила давно, я плохой человек. Никогда не ценю людей, которые рядом со мной. Делаю только то, что сама хочу. Даже твои цветы хотела сегодня выбросить. Это ужасно, я знаю.
— Я не брошу тебя. Никогда, — произнесла Ника уверенно. — Что бы ни случилось.
Эльпис перевела на неё свои глаза, всё ещё затуманенные пеленой слёз. Невероятные глаза, те самые, в которые Ника так слепо влюбилась ещё в юности. Истинно голубые, необозримые, бездонные. И да, Эли говорила ей тысячу раз, что у неё они точно такие же, но это была ложь.
— Никогда не говори такого. Никому, даже мне.
— Только тебе одной. — В своей жизни мягкотелая Ника умела твёрдо стоять лишь на двух вещах. Реальности Океании и своих чувствах к Эльпис. В любых других спорах она готова была уступить, но эти две константы были несокрушимы.
— Когда закончим с туром, отправимся на север, — пообещала ей Эльпис. — Возьмём перерыв и попробуем найти Океанию. Может… получится…
…убежать.
Ника точно знала, что та хотела сказать, но не произнесла вслух.
Они ещё долго сидели, глядя в окно на город, постепенно погружавшийся в сон до тех пор, пока у Ники не стали слипаться глаза. На миг ей даже показалось, что она правда видит её в вихрях облаков — огромную красивую страну с белокаменным фасадом, вокруг которой медленно проплывают чёрные киты.
Глава IV. Спираль
518 день после конца отсчёта
Ночь прошла в слезах и привкусе отчаянья. Вестания не могла уснуть до самого утра. То её будил плач Теренеи с верхней полки (она зачем-то всё же полезла наверх, но их соседи по купе не возражали), то грохот колёс под туловищем «Восточного Вестника», ночью набиравшего невозможную скорость. Она смущалась и терялась каждый раз, когда слышала шевеления незнакомых ей женщины и ребёнка с соседних полок. Кажется, они тоже не спали, или спали очень плохо. В редкие моменты, когда её сознание переходило в ядовитую дремоту, на неё накатывал потусторонний ужас, и Вестания опять просыпалась. Миллион вопросов ярились в голове, как рой диких пчёл. Она совершенно не знала, что теперь будет делать, куда им идти в Термине, где ждать маму, что ей самой делать с Теренеей? Как они вообще переживут все эти дни в компании незнакомых людей?
Я не готова. Мама! Я не готова!
Это была самая болезненная мысль, с которой она никак не могла смириться. Да, по законам Ойкумены Вестания уже могла считаться совершеннолетней, в следующем году она должна была поступить учиться в университет, если бы не начался конец света. Какой смысл получать образование, когда мир обречён на гибель? Вестания даже не до конца понимала, зачем ехать из Сциллы, если рано или поздно это случится со всем Элласом? Неужели мама правда верила в Океанию и в то, что они смогут найти её? Нет, скорее она просто не могла поступить иначе. Она хотела продлить им жизнь на сколько возможно долго. Лишний год, лишние пара месяцев. Если двигаться всё дальше на восток, то можно попытаться обогнать смертельную волну. Но как далеко у них хватит сил зайти?
Когда первые лучи солнца стали пробиваться сквозь занавеску, Вестания всё-таки провалилась в тяжёлый и колючий сон. Сновидений она никогда не видела.
Она проспала совсем недолго. Уже через несколько часов женщина, спавшая напротив неё, встала и принялась тихо рыться в своих вещах, затем вышла из купе ненадолго и вернулась, принеся с собой ароматный чёрный кофе в железных чашках. Вестанию разбудил именно этот запах, и она поняла, что безумно ослабла от всех переживаний и страхов, что больше всего на свете мечтает о глотке горячего кофе и хоть о какой-то еде.
