Элена на мгновение замерла перед дверью в спальню родителей. Она всегда стучала прежде, чем войти, но сейчас было не до хороших манер, и она ворвалась в комнату в тот момент, когда Джоак зажег промасленный фитилек. Вспыхнул свет, и тень Элены упала на постель родителей.
Мать, всегда чутко спавшая, мгновенно проснулась и широко раскрытыми глазами смотрела на дочь.
— Элена, девочка моя, что случилось?
Отец приподнялся на одном локте, сонно щурясь в свете фонаря. Затем откашлялся, и на его лице появилось раздраженное выражение.
Элена показала на заднюю дверь.
— К нам кто-то идет. Я видела их во дворе.
Отец сел на кровати.
— Кто?
Мать положила ладонь на руку отца.
— Послушай, Бракстон, не нужно сразу думать о плохом. Возможно, кто-то заблудился или нуждается в помощи.
Элена покачала головой.
— Нет, мама, это злые люди.
— Откуда ты знаешь, девочка? — спросил ее отец, отбросив простыни в сторону. Он выбрался из кровати, одетый в зимнюю шерстяную пижаму.
Джоак с фонарем в руке подошел к двери.
— Она говорит, что Острохвостка умерла.
На глаза Элены навернулись слезы.
— Там какие-то… существа. Ужасные.
— Послушай, Элена, — сурово проговорил ее отец. — Ты уверена, что тебе не приснился сон?
Неожиданно раздался громкий стук в заднюю дверь.
Все на мгновение замерли, первой подала голос мать:
— Бракстон?
— Не волнуйся, мамочка, — сказал отец матери. — Уверен, все как ты сказала — кто-то просто заблудился.
Но успокаивающие слова отца совсем не вязались с нахмуренными бровями. Он поспешно натянул штаны.
Мать выскользнула из кровати и надела халат, затем прошла через комнату и обняла Элену.
— Папа сейчас во всем разберется.
Джоак отправился вслед за отцом в кабинет, освещая путь. Элена с матерью шли за ними на безопасном расстоянии, но она успела заметить, что отец прихватил по дороге топорик, которым они кололи дрова на лучину для растопки. Девушка теснее прижалась к матери.
Отец прошел через кухню и остановился около задней двери. Джоак стал рядом с ним. Элена с матерью остались возле кухонного очага.
Глава семейства взвесил топор в руке и крикнул сквозь толстую дубовую дверь:
— Кто там?
— Мы требуем впустить нас в этот дом по приказу Совета Гал'готы. В случае отказа арестованы будут все, кто находится в доме.
Голос за дверью был высоким и властным. Элена сразу поняла, что он принадлежит не тому из мужчин, что был в капюшоне, а другому, который выше.
— Чего вы хотите?
Тот же голос:
— У нас приказ обыскать ваш дом и все прилегающие постройки. Открывайте дверь!
Отец с беспокойством посмотрел на мать. Элена отрицательно покачала головой, чтобы он этого не делал. Ни в коем случае!
Он снова повернулся к двери.
— Время позднее. Откуда мне знать, что вы те, за кого себя выдаете?
Под дверью у голых ног отца появился листок бумаги.
— У меня печать Претора из гарнизона графства.
Отец знаком показал Джоаку, чтобы тот поднял бумагу и поднес к свету. С другого конца комнаты Элена рассмотрела внизу документа пурпурную печать.
Отец повернулся к ним и зашептал:
— Похоже на официальный документ. Джоак, поставь фонарь и уведи Элену наверх. Сидите там, и чтоб ни звука.
Сын кивнул, явно нервничая, он хотел остаться. Однако, как всегда, сделал то, что приказал отец. Джоак поставил фонарь на край стола и направился к Элене. Мать в последний раз прижала ее к себе, а потом подтолкнула к брату.
— Присматривай за сестрой, Джоак. И не спускайтесь вниз, пока мы вас не позовем.
— Хорошо.
Элена колебалась. Пламя фонаря отбрасывало колеблющиеся тени на стены. Она остановилась не из-за того мужчины, что говорил, а из-за его спутника в капюшоне, который так и не произнес ни единого слова. Невозможно описать холод, льдом сковавший сердце, когда она вспомнила лицо, пытавшееся разглядеть ее в окне. Она подошла и крепко обняла мать.
Та погладила ее по голове, а потом оттолкнула от себя.
— Давай быстрее, милая. Тебя это не касается. Бегите с Джоаком наверх.
Мать попыталась успокоить их улыбкой, но страх в глазах свел на нет все усилия.
Элена кивнула и отступила к брату, не сводя глаз с родителей, оставшихся на кухне.
— Идем, сестренка, — сказал Джоак и положил руку ей на плечо.
Она вздрогнула, но позволила себя увести. Дети пошли через кабинет отца к окутанной мраком лестнице. Фонарь на кухне, единственный сейчас источник света в темном доме, освещал родителей. Элена видела, как отец провожал их взглядом, затем отвернулся и начал поднимать ржавый железный засов, защищавший дверь от разбойников. Но она знала, что люди за дверью гораздо хуже обычных воров.
Страх удерживал ее на месте, не давая подниматься по ступенькам. Джоак потянул ее за руку и попытался уговорить:
— Элена, нам нужно идти.
— Нет, — прошептала она. — Они не увидят нас, здесь темно.
Джоак не стал спорить, очевидно, ему самому хотелось посмотреть, что произойдет на кухне. Он опустился на колени рядом с сестрой на первой ступеньке лестницы.
— Как ты думаешь, что им нужно? — прошептал он ей на ухо.
— Им нужна я, — ответила она, даже не задумавшись, тоже шепотом.
Каким-то образом она знала, что это так. Все происходящее было ее виной: то, как изменилась ее рука; сгоревшее яблоко в саду; разгромленная ванная комната; а теперь еще и гости, явившиеся в полночь. Слишком много происходило странных вещей, чтобы это могло быть простым совпадением.
— Смотри, — прошептал Джоак.
Элена взглянула на отца, который распахнул кухонную дверь. Он стоял на пороге, не выпуская из рук топора. Послышались голоса.
Сначала заговорил отец:
— Ну и из-за чего весь этот шум?
Худой мужчина подошел к двери, и на него упал свет фонаря. Он был всего на несколько пальцев ниже отца, но не таким широким в груди, а из-под рваной, мятой рубашки выступал небольшой животик. В глаза бросались плащ для верховой езды и черные грязные сапоги. Даже издалека Элена поняла, что плащ дорогой и куплен не в соседней деревне. Чужак потер тонкие усики под узким носом и ответил отцу:
— Ваша дочь обвиняется в… гм… в дурном поступке.
— И в каком же поступке ее обвиняют?
Мужчина оглянулся и начал переступать с ноги на ногу, явно не зная, что говорить дальше. Тут к двери подошел его спутник. И Элена увидела, как отец отступил на один шаг. В свете фонаря появился человек в угольно-черном плаще с капюшоном. Он опирался о посох. Костистой, как у скелета, рукой второй пришелец придерживал края капюшона так, что он скрывал лицо, словно яркий свет фонаря причинял ему боль. Его голос оказался скрипучим голосом старика.
