Отбросить щит: против страшных ударов здоровяка толку от него чуть, да и кольчугу она нынешняя надела явно зря. Вот отточенное жало даги в левой руке - самое то. Если ты меньше и слабее, учил Эльфер в прошлой жизни, лучший щит - точность и быстрота. Эвинна видела по крайней мере пять способов достать громилу, и она прежняя тут же и перерезала бы ему горло. Но тело Артси, лёгкой и подвижной танцовщицы, было не очень-то приспособлено к подобным фокусам. Нет, рисковать нельзя. Она обязана дожить до главной битвы... И потому Эвинна лишь уверенно парировала яростные удары здоровяка - сильные, но излишне размашистые и предсказуемые.
Эвинна поймала громилу на попытке перерубить ей ноги. Прыжком уйти от тяжёлого клинка, с гудением рассекающего воздух... Но не назад, как сделал бы на её месте любой обычный боец и даже дружинник, а вперёд, сближаясь вплотную. Здоровяка снова чуть занесло влево - ровно настолько, чтобы его бок открылся. Совсем ненадолго, провести нормальный удар мечом она бы не успела - но вот коротким выпадом по крестовину вбить в печень врагу дагу... И ещё раз, и ещё, пока хрипящий от боли здоровяк пытается вновь заставить руки слушаться. А теперь отпрыгнуть, уходя из-под в последний раз взмывшего над головой меча...
"Что я творю, так нельзя же!.." - где-то на периферии сознания ужасалась придавленная волей Эвинны Артси. Для неё, впервые оказавшейся в смертельной схватке, посреди крови и смерти, происходящее казалось сущим кошмаром. Эвинна её прекрасно понимала, давний ужас, когда на её глазах убивали родных, не изгнала из сердца даже смерть и воскрешение. Но знала она и другое: дай королевским псам себя растерзать - и многие тысячи других познают этот ужас.
Счастливый обладатель копья, будь чуть расторопней, вполне мог бы спасти здоровяка - но и теперь был опасен. Эвинна отпрыгнула за долю секунды до того, как копейщик выбросил своё оружие в длинном выпаде. Проклятье, чуть не зацепило, острая грань копья по касательной скрежетнула по кольчуге, легко вспоров полушубок. Бросившийся на помощь второй оруженосец пропустил удар чекана в голову, и теперь на его мозгах скользят сапоги дерущихся. Против Эвинны оказались трое противников - даже больше, чем против каждого из остальных дружинников и оруженосцев.
Сначала - копьеносец, он самый опасный. Уклониться от выпада, ещё уклон... Чуть-чуть, чтобы безвредно прошёл над плечом. И в возвратном движении рубануть по копью у самого наконечника. Удар, хруст... Наконечник падает, а копейщик, с проклятьем отшвырнув склеенное из костяных пластин древко, тянет из ножен меч. Нет уж, парень, тут не дуэль, чтобы придерживаться правил честного боя. Меч, который Артси пришлось удерживать двумя руками, взлетел и косо упал на ключицу копьеносца. Глухой хруст, скрежет стали о кость разрубленной ключицы... Проклятье, не хватает сил прорубить поглубже... Ничего, копейщик надёжно выведен из строя. Теперь - счастливый обладатель чекана. Оружие небольшое, и вроде бы совсем несерьёзное - если не знать, как запросто оно в умелых руках раскалывает шлемы и щиты, и глупые головы заодно. Но руки нынешнего противника особо умелыми не назовёшь, так, талантливый самоучка. Пару пробных выпадов парень отбил лезвием или принял на полую внутри металлическую рукоять. Он даже не попытался, приняв оружие на топорище, увести меч Эвинны в сторону, а потом провести атаку в бедро: прямолинейно и безыскусно отбросил меч в сторону.
Всё, пора бить всерьёз, в конце концов, есть ещё обладатель скрамасакса. Эвинна чуть оттянулась назад, чтобы длина меча стала настоящим преимуществом - и неизвестным на Севере способом нанесла колющий удар в горло. Колющие выпады здесь отчего-то не приняты, даже конец клинка не точили до состояния шила, а скругляли. Наверное, считалось, что коварные колющие выпады не соответствуют законам честного боя. Соответственно, не знали тут и о защите от таких ударов. Меч Эвинны отбросил в сторону чекан и врезался поперёк кадыка, взрезая кожу и с хрустом вминая его внутрь. Расширившиеся от боли и осознания смерти глаза - и будто вторая, сочащаяся кровью "улыбка" под подбородком... Чекан вырывается из ослабевшей руки и звенит о каменный пол, хозяин оружия оседает следом. Эвинна оборачивается к хозяину скрамасакса - но в этот момент один из освободившихся дружинников взмахивает страшной секирой о двух лезвиях. Чудовищный, породивший кровавый фонтан удар, едва не разваливший мечника надвое - и у Эвинны больше не остаётся противников.
Девушка осмотрелась. На полу распростёрлись не меньше двух десятков трупов, из них, увы, трое оруженосцев. Один из дружинников утирал кровь, стекавшую на лицо из рассеченной брови - но все четверо твёрдо держались на ногах и по-прежнему были боеспособны. Четвёртый оруженосец, до крови закусив губу, пытался перебинтовать культю, получившуюся, когда кисть левой руки снесло секирой. Корчился в агонии кто-то из тюремщиков.
Дружинник, зарубивший врага со скрамасаксом, с уважением посмотрел на Эвинну. "Интересно, кто её учил? - наверное, думал он. - Не хуже нашего десятника дерётся, не хуже..."
- Костут, сейчас помогу, - обратилась она к потерявшему руку оруженосцу. - Остальные, осмотрите караулку на предмет лестниц - и открывайте решётки в ямах!
Послушались! Справедливый Стиглон свидетель, послушались! Эвинна чувствовала, как разгорается в сердце радость и предчувствие победы - впервые с того горького дня, как алки, пользуясь предательством герцога Фрамида, появились у стен столицы. Это могло значить лишь одно: её признали вождём. Всё верно, немногословные вояки королевской дружины больше ценят храбрость и боевое мастерство, чем происхождение. Потому, собственно, они так до конца и не признали авторитет Харванидов - кроме того Ольвара, который бросил вызов южной Империи. А вот её - признали. И теперь всё будет хорошо, самое трудное позади. Надо только не ошибиться и довести их до главной битвы...
Первая решётка с грохотом и скрипом провернулась на ржавых, но ещё прочных петлях - и по сброшенной вниз верёвочной лестнице один за другим стали подниматься заключённые. Отощавшие, замёрзшие, измученные - они казались живыми скелетами, но Эвинна знала: тем яростнее они будут бить преступивших закон людей короля.
Облепленные узниками, лестницы натягивались струной, казалось, они вот-вот оборвутся, и те, внизу, горохом посыплются вниз. Но делали их на совесть: не лопнула ни одна. С каждым мгновением в зале становилось всё теснее. Как и ожидала Эвинна, тут оказались только крепкие, способные оказать сопротивление мужики, и немногочисленные старики. Женщин и детей алки и дружинники держали где-то в городе. Эвинна и осталась-то в "мужской" тюрьме только потому, что сообразила прикинуться молоденьким пареньком.
