— Физической или ментальной? — уточнила Наталия.
— И той, и другой.
— Ну, после физической, если она опередила ментальную, происходит возрождение, — пожала плечами Наталья, — если, конечно, не угораздило умереть в естественном обличье.
— Я не об этом, — отмахнулась Лика, — это любой подмастерье знает. Я о последней, которая без воскрешения.
— Ну, милочка, ты спросила. Это никому не ведомо.
— Но ты-то сама что думаешь, — настаивала Лика.
— Ничего, я как-то не задумывалась об этом, — Наталья поняла, что подруга снова думает об Инсилае, и не решилась сказать, что с ее точки зрения после смерти не происходит ничего, — а ты как считаешь?
— У меня нет определенного мнения. Иногда мне кажется, что это шаг в пустоту, иногда думаю, что это очередная ступень развития. Не зря же Мерлин отказался от бессмертия. Он убедился в существовании иного, более совершенного мира, и ушел в него.
— Вполне допускаю, учитывая, что еще никто из того мира не возвращался, очень даже возможно, что там не плохо.
— Или там ничего и никого нет, и возвращаться некому.
— Оба варианта равновероятны, беда в том, что выяснить это можно только опытным путем. Желаешь попробовать?
— Спасибо, нет.
— Правильно, и так греха предостаточно. Всему свое время. Придет — узнаешь.
— Пугает не смерть, страшна неизвестность.
— Да что с тобой, ты не заболела? — Наталья покосилась на подругу. — Загробным миром озадачилась, смерти боишься.
— Не боюсь умирать, просто не хочу при этом присутствовать. Не волнуйся, я не заболела, не сошла с ума, не помышляю о самоубийстве, я только хочу знать, что происходит там, куда ушел Инсилай.
— Ясно, — опасения Натальи подтвердились, она попыталась сменить тему разговора, — знаешь, мы с тобой напоминаем мне близнецов в утробе матери. До родов еще прорва времени, а они рассуждают, есть там, впереди, жизнь или нет. И аргумент основной, как у нас: оттуда никто не возвращался.
— Так, по-твоему, есть жизнь после жизни?
— Да не знаю я. Нашла профессора загробного мира. Но, во-первых, многое зависит от точки зрения, а во-вторых… отказался же зачем-то Мерлин от бессмертия.
— В нашем понимании бессмертия, — воодушевившись, продолжила Лика, — а, может, вся наша так называемая жизнь просто топтание на месте перед царством вечного света. И тогда бессмертие не что иное, как пожизненное заключение по собственному желанию.
— Маловероятно, — помедлив, сказала Наталья, — если все обстоит именно так, тогда наше существование в этом мире — подготовка нас к жизни более совершенной. Вроде нашей чародейской отработки на земле. Сначала извольте заслужить лучшую участь, а уж потом — добро пожаловать. Не научитесь — останетесь на второй год или вообще никуда не попадете.
— Ты хочешь сказать, что от того, что мы делаем здесь, зависит наше будущее там? Типа кастинга?
— Типа ты на почве бессонницы малость рехнулась, — разозлилась Наталья, — о вечности рассуждаешь, выбирай выражения.
Я проснулся от громких криков за дверью, мгновенно скатился на пол и замаскировался под кроватью. Скрипнула дверь, и голоса раздались совсем рядом, но уже очень тихо. К великой радости, в одном из говорящих я узнал кузена Дью и немного успокоился.
— Я закрою глаза на то, что ты заслужил хорошую порку, а ты снимешь плетуна, — тихо сказал Дью.
— Это преступление, мой господин, — чуть слышно ответил незнакомый голос, — если об этом узнают… Мне и думать-то об этом страшно.
— А ты уж постарайся, чтоб не узнали, — посоветовал Дью, — тебе же лучше будет.
— Я очень боюсь, господин.
— Значит так, — зашипел кузен, — или ты сейчас же снимешь плетуна с Чародея в спальне, или я без суда и следствия отправлю тебя на корм боевым ящерицам. Ты понял?
— Да, господин, — так тихо, что я едва расслышал.
— Я подожду тебя здесь, — чуть помедлив, сказал Дью, — так будет проще. Ты ничего не делал, я ничего не видел.
— Да, господин, — повторил незнакомец. Раздался шум шагов, — но здесь никого нет, мой господин.
— Вылезай, — скомандовал кузен, но в комнату не вошел.
Я кое-как выполз из-под кровати и увидел перед собой оборванного мужика лет сорока. Маленький, лысоватый, глазки бегают, как тараканы на свету. На его толстенькой, короткой шее я увидел золотой ошейник. Значит, Волшебник.
— Снимите, пожалуйста, свитер, — тихо сказал незнакомец. Я стянул Мирнин подарок, плетун, как почувствовал, вцепился мне в шею. — Нагнитесь, пожалуйста.
Я согнулся почти вдвое, чтобы облегчить жизнь моему перепуганному спасителю. Волшебник сорвал с меня плетуна и ловко раздавил его предусмотрительно прихваченной из гостиной кочергой. Ошейник немедленно слетел с меня горстью монет.
— Я пойду? — он смотрел своими испуганными рыжеватыми глазами куда-то мимо меня.
— Спасибо, — я выпрямился. Прямо у меня за спиной был кузенов столик — мечта голодающего. Я понял, куда смотрит Волшебник, взял из вазы фрукт, похожий на манго, и протянул своему спасителю. Он испуганно покосился на дверь. Дью не появлялся, но многозначительно пыхтел в гостиной, намекая, что время не ждет.
— Он разрешит, — сказал я. Господи, как же мы живем в этом вечном ужасе?
— Что я разрешу? — немедленно подал голос кузен. — Вы там заснули, что ли, побыстрее нельзя?
— Уже готово, мой господин, — немедленно откликнулся Волшебник и попытался всучить мне манго обратно.
Дью немедленно появился на пороге.
— Это я ему дал, — быстро сказал я.
— Ладно, только ешь здесь, и брысь отсюда, — распорядился бравый скалет, подбирая с пола монеты.
— Спасибо, господин, — он грыз фрукт с такой жадностью, что мне было страшно смотреть.
Волшебник ушел. Дью немного задержался, чтобы в очередной раз проинструктировать меня.
— В шкафу есть шмотки, найди себе что-нибудь подходящее. Но будет лучше, если ты пока никуда не будешь ходить. Мне еще полкараула, приду — вместе прогуляемся.
— Постарайся узнать про Мирну, — попросил я.
— Хорошо, постараюсь разведать про твою подружку.
— Это не подружка, — немедленно открестился я.
— Да ладно, Фло все равно не слышит. Черт, и ее найти не могу, как сквозь землю провалилась.
— А где, кстати, Посланник?
— Кстати? — переспросил Дью. — Совершенно некстати. Он практически под нами, подвал двумя уровнями ниже.
