Хансен взял клубок и рассмотрел его повнимательнее.
— Не смолёная, — объявил он. — Если разделить на пряди, может, и сгодится.
Жуга махнул рукой: «Разделяй». Нагнулся над дварагом.
— Есть чем нитку протереть?
— Только ликёр.
— Ох, господи, — пробормотал Жуга, вращая глазами. — Ох, господи…
Через полчаса двараг немного отогрелся. Рану прочистили, после чего Жуга отжёг и изогнул сапожную иглу и принялся шить. Хансен взялся помогать; у него оказались быстрые и ловкие пальцы. Голову гному перевязали, вместе с ложем придвинули его поближе к огню, а Телли с ложки напоил его водой. Так и не придя в сознание, Орге погрузился в сон.
— Всё, — сказал Жуга, споласкивая в котелке испачканные руки. — Больше я не знаю, чем ему помочь: все травы они сами же и спёрли.
— А может, заклинанием? — заикнулся было Вильям. Жуга покачал головой.
— Был бы человеком, может, получилось бы. А вот как лечить дварага, я не знаю. Хотя… — он на мгновение задумался, но потом покачал головой. — Нет, лучше не надо: от добра добра не ищут. Полежит, глядишь, и сам оклемается.
— Что делать-то будем? — спросил варяг. — А?
Жуга поднял голову.
— Ты меня спрашиваешь?
Ответом ему было молчание. Травник нервно дёрнул себя за волосы. Оглядел по очереди всех, задержал свой взгляд на Рике, посмотрел на Орге и нахмурился.
— Тил?
— Нельзя задерживаться, — отозвался тот, — и так все сроки пропустили. Где этот Ключ, Арне?
— Погоди, — остановил его Жуга. Покосился на лежащего дварага. — Гер… Хансен, как думаешь, как скоро он придёт в себя?
— Орге? — тот пожал плечами. — Я не знаю. А зачем тебе?
— Порасспросить. Хочу узнать, что там стряслось меж ними. И где меч с доской. И куда Ашедук направился.
— А что потом? Не бросать же его тут!
— Может, к Сакнусу обратно отнести? — предложил Тил.
— Не донесём, — не дав ему договорить, хмуро высказался Яльмар. — Холод, ветер… Не донесём. Кто-то должен с ним остаться. Здесь остаться. Если Ключ недалеко, вернёмся через пару дней, а там… — он помолчал и после паузы закончил: — Там видно будет.
Травник, подобрал ноги под себя и уставился в огонь.
— Чёрт… — пробормотал он, нервно обгрызая ногти. — Вилка… Снова вилка…
— О чём ты?
— Ни о чём, — он встал. — Так. Нам придётся разделиться. Кто-то должен здесь остаться, чтобы присмотреть за Орге. Остальные… — он поколебался. — Рик и Телли пусть идут до Гейзера. Арне покажет дорогу. Яльмар, пойдёшь с ними?
— Пойду, — кивнул варяг. — А…
— Есть смысл послать кого-нибудь в усадьбу к Сакнусу, — сказал Вильям. — Пусть помощь приведёт. А то у нас жратвы осталось — кот наплакал.
Друзья переглянулись.
— Дельная мысль, — одобрил Яльмар. — Раз так, то, может, ты и сходишь?
К такому повороту дела Вильям, похоже, был не готов.
— Да я бы… собственно бы… э-ээ… — мучительно замялся он, почувствовал, что влип и смолк, так и не найдя разумных аргументов чтоб остаться.
— Вот и отлично, — истолковав сомненья барда как согласие, удовлетворённо кивнул варяг. — Дорогу помнишь?
— Что я, маленький? — обиделся тот. — Найду как-нибудь…
— Но, но! — нахмурился Яльмар. — Ты нос-то очень не задирай, поосторожнее иди. Одного посылаем, если что случится, помочь будет некому. Как доберёшься, скажешь Сигурду, так мол, и так — Орге ранен, пусть пришлёт пару человек на подмогу… Арне, ты в самом деле думаешь, что потеплеет?
— Должно потеплеть, — кивнул фермерский мальчишка. — Ветер уже стих. Дня три погода будет солнечной, а дальше… Дальше — не ручаюсь.
Яльмар оглядел остальных прежде чем задать последний, уже ненужный вопрос.
— Кто остаётся?
— Я, — сказал Жуга.
— И я, — сказал, вставая, Хансен.
Все переглянулись и промолчали.
— Добро, — сказал наконец Яльмар, усаживаясь и подбрасывая дров в очаг. — Дождёмся, пока солнце взойдёт, и делаем, как задумали.
— Почему не сейчас? — спросил бард.
— Обледенело всё, — снисходительно ответил тот. — Сломаешь ногу в темноте — куда потом идти? Поесть, опять же, не помешает на дорогу… Да и потом, поспешность… она только при ловле блох хороша.
И словно в доказательство своих последних слов, варяг поймал на себе блоху и с громким щелчком раскусил её зубами.
* * *
Уходили медленно. Одну из лошадей двараг увёл с собой, вторую после недолгого совещания отдали Вильяму. Все трое шли пешком. Брели вдоль берега, с опаскою ступая по камням. Не оборачивались, чтоб не видеть тех, кто оставался, чтоб не брать с собою чужую, лишнюю удачу, но и не оставить ненароком часть своей. Дракошка плёлся позади, виляя задом: он сегодня не успел как следует согреться, ход его был неуклюж. Жуга рассеянно смотрел им вслед. Казалось почему-то, что хорошая погода установилась ненадолго — он чувствовал, как медленно зудит и ноет незаживший шрам на голове. Кровь стучала за глазами. Несмотря на яркое солнце, было холодно.
Хансен обернулся.
— Как думаешь, они скоро вернутся?
Жуга пожал плечами. Помолчал, прислушиваясь к ощущениям внутри себя. Снедало что-то тёмное, как будто душу словно рыбу подцепили на крючок и медленно вываживают к проруби, где нет воды, а только воздух, который высушит жабры и заморозит кровь…
— Я чувствую его, — сказал он вдруг неожиданно для себя самого. Хансен снова обернулся, пристально взглянул на травника. Бессловесный взгляд, как у собаки — лишь тревога и вопрос в глазах.
— М?
— Он здесь, — Жуга провёл языком по губам, ощутил горьковатую свежесть морозного утра и вдохнул прерывисто и глубоко. — Я чувствую его. Он где-то здесь.
Он посмотрел наверх. Луна и солнце спорили на небе. Странный край…
— Ты думаешь… что это он? Тот, другой?
— Не знаю, — дёрнулось плечо. — Не знаю. Просто чувствую.
— Что именно?
— Горят огни. Тени в глазах… и вой — где-то глубоко, глубоко внутри… подо мной… как будто плавится душа. Иначе он не может. Это как… — на мгновение Жуга задумался, подыскивая подходящее сравнение, и закончил:
— Это — как весь мир в одном глазу.
— Что он чувствует?
— Страх.
— А ещё?
— Ему больно.
— А ещё?
Травник поднял взгляд.
— Он ждёт.
* * *
Шаг.
Ещё шаг.
Размеренность движения на позволяла мыслям течь свободно, подчиняясь ритму перехода. Море было тихим и спокойным, в небесах светило солнце, но не высоко. На снег ложились тени. Лёд и битый сланец покрывали берега. Кое-где проглядывала жухлая трава и мшистые зелёные кочки. С ребристых козырьков подтаявших прибрежных снежников сочились медленные капельки воды. Подошвы меховых сапог скользили: шаг, снова шаг, чёрное поле — белое поле. Недавний шторм прогрыз неровные проплешины земли в сплошном покрове снега, казалось, вся Исландия вдруг стала как одна гигантская игральная доска.
