– Если не будет другого способа!
– Убив ее, ты ей не поможешь. А значит, это не выход. Останься. Но будь рядом. Я позову тебя, когда ты понадобишься… Девочка, – окликнул он через плечо Сати, которая поспешно приблизилась к повелителю небес, замерла рядом, затаив дыхание, с трудом сдерживая трепет в душе. – Идем, – он поманил ее следом.
Когда небожитель приподнял полог, из-за него тотчас раздалось надсадное рычание, полное не просто предупреждения – но угрозы.
Бог солнца лишь качнул головой. Не говоря ни слова, он сел на край повозки.
– Уходи! – закричала Мати. Однако Шамаш даже не повернул к ней головы, словно не видя ее, не слыша. И это было так обидно, так больно, что девушка в единственном желании сделать так, чтобы, раз она страдает, пусть и другим будет больно, налетела на него лишенным очертаний серым вихрем, нанося удары, даже не глядя куда.
Шамаш легко отбросил ее словно царапавшуюся кошку в сторону, на кучу одеял, не желая, чтобы та ушиблась, хотя, наверное, телесная боль заставила бы девушку очнуться, задуматься над тем, что она творит.
Он свел брови, поджал губы, пережидая, пока потревоженные раны затихнут. Но даже в это мгновение он не оторвал взгляда от волчицы, которая занимала все его внимание.
"Тише, милая, тише, – беззвучно шептал он ей, вторя ветру в снегах пустыни. – Я пришел помочь тебе. Но и ты должна мне помочь…" – он откинул полог, зацепил его за крюк, открывая чрево повозки.
Волчица сперва продолжала рычать, однако уже без угрозы, скорее ворча, чем ругаясь. Затем, как-то вдруг сникнув, тяжело вздохнув, она, превратившись вдруг из разъяренного зверя в самое несчастное создание на земле, взглянула на Шамаша, осторожно приблизившись к нему, ткнулась в плечо, извиняясь:
"Прости! Я не должна была так себя вести!" "Все в порядке, – он погладил ее по голове, почесал лоб. – Это ты прости меня.
Мне следовало прийти к тебе раньше".
"Ты не мог. Тебя тоже ранил дракон. Как и меня. Даже сильнее…" "Прости меня".
"Как я могу прощать тебя или нет! Ведь ты мой хозяин!" "Я твой друг, Шуллат. И я виноват перед тобой. Потому что из двух друзей нельзя отдавать предпочтение одному".
"Ты выбрал не его. Ты выбрал жизнь. И для него, и для меня. Ведь ты вылечишь меня?" "Я постараюсь. Но ты мне поможешь?" "Да", – она смотрела на Шамаша с обожанием.
"Умница", – он тепло улыбнулся ей, тронул за шею, затем, сев на край повозки с ней рядом, коснулся раненой лапы волчицы. Та заскулила, показывая – больно.
"Да, милая, я вижу. Потерпи немного. Скоро все пройдет…" – не отводя взгляда от волчицы, он позвал молодую караванщицу, которую привел с собой:
– Асанти, забирайся в повозку.
– Зачем? – в полосе света показалась Мати.
Глаза девушки припухли и покраснели, давно не мытая кожа лица зашелушилась, нос покрылся угрями, а подбородок – уродливыми жирными прыщами, губы потрескались и посерели. Что уж говорить о том, что ее растрепанные волосы торчали во все стороны.
Увидев девушку, Шамаш неодобрительно качнул головой. Он не был сторонником того, чтобы все сверкало, лишенное даже тени-пылинки, но, все же, считал, что чистота – не просто что-то необходимое, особенно когда рядом раненый, она – знак уважения. И к другим, и к себе.
– Малыш, пока я рядом с Шуллат, позаботься о себе.
– Оставь меня в покое! – Мати обиженно поджала губы, приняв обычные слова за укор.
– Мне было некогда! Не могла же я оставить Шуши одну! И вообще! – в ее глазах, устремленных на Сати, зажглось нечто большее, чем ревность. – Зачем ты привел ее?
– Мати и не думала скрывать своих чувств. Нет, ей хотелось, чтобы он знал: хотя ей пришлось смириться с его присутствием, но больше никого она рядом не потерпит!
Пусть Сати убирается прочь! Это ее повозка, ее волчица, только ее!
Злость девушки была так сильна, что она не могла не передаться волчице, которая приглушенно зарычала, заставив Сати в страхе отпрянуть назад.
– Не бойся, она тебя не тронет, – проговорил бог солнца, рука которого коснулась головы священного зверя, успокаивая и удерживая от поступков, творимых не разумом, а чувством, причем даже не ее собственным, а чужим.
Шуллат присмирела, зевнув, потерлась лбом о руку Шамаша, свистнула – шепнула:
"Прости. Конечно, если ты считаешь, что так нужно, я разрешу этой дочери огня подойти ко мне,-и, все же, затем ее глаза, в которых мольба и решимость стоять на своем были каким-то неимоверным образом слиты воедино, устремились на бога солнца. – Но только ей. Ей одной!" "Хорошо, – наконец, кивнул Шамаш. – Я понимаю, тебе сейчас хочется забиться в самый дальний угол и не подпускать к себе никого…" "Да. Но я сдержу себя".
"Умница".
В отличие от волчицы, Мати не собиралась делиться тем, что она считала своим по праву, с кем-то другим. Особенно с Сати, которую она всегда недолюбливала, а сейчас просто ненавидела.
– Почему она должна быть здесь? Зачем? Если Шуши так тяжело больна, что ты сам не можешь ей помочь, позови богиню врачевания!
Мати понимала, что, говоря Шамашу о том, что он, израненный, слишком сам нуждается в помощи, чтобы помогать другим, она ранит его гордость. Она этого и хотела – задеть его, заставить задуматься, взглянуть на все по-другому… и прогнать эту прилипчивую Сати, которой не место ни рядом с ним, ни рядом с ее Шуллат! А хорошо бы, чтобы обида была настолько сильна, что уйдет и он.
Но, казалось, слова Мати совсем не тронули бога солнца. Он спокойно выслушал ее, единственно – глядел не на девушку, а куда-то в сторону. Она решила – Шамаш не хочет ее видеть. Она противна ему. На ее глаза набежали слезы обиды. Мати уже хотела опрометью броситься прочь, но ее остановил голос Шамаша, а ведь она меньше всего ожидала, что он заговорит с ней после всего того, что она только что сказала, сделала.
– Нинтинугга сейчас далеко. Однако если тебе кажется, что ее помощь будет нужна… – он был готов положиться на предчувствие девушки, несмотря на то, что случилось в прошлый раз. Но та восприняла это даже не как осуждение – издевательство.
– Ты! Ты…! – она задохнулась от гнева и, разрыдавшись, вихрем вылетела из повозки.
"Господин… – Шуллат перевела на Шамаша испуганный взгляд несчастных рыжих глаз.
– Что с ней?" "Не знаю, – качнул головой бог солнца. Сейчас его больше беспокоила волчица. – Давай сперва мы вылечим тебя. А потом ты выяснишь, что с малышкой".
"Ей плохо. Очень плохо. Ее тело здорово, но то, что вы называете душой…" – опустив голову, волчица заскулила. Она чувствовала себя такой несчастной!
Шамаш шевельнулся, сдвинулся к краю повозки.
"Ты куда? "-испуганно прижав уши, спросила его Шуллат.
"Пошлю Хана за Нинтинуггой".
