– Не знаю, – Шамаш чуть наклонил голову.
– Ибо бог намного могущественнее магов, да?
– М-м, – он медленно выдохнул. – Маги тоже ведь разные. Одни сильнее, другие – слабее. Но действие силы чувствуют на себе и те, и другие. Тут дело в чем-то другом. Может быть, в моем желании. Мир такой, каким я хочу это видеть… Но, свышние знают, я не хотел, чтобы дракон ранил Шуллат, – он чуть шевельнул рукой в сторону волчицы, которая тотчас пододвинулась к нему, ткнулась носом в плечо:
"Конечно, не хотел! Я знаю! Разве я хотя бы в мыслях когда-нибудь обвиняла тебя в этом? Нет! И, потом, ты мой хозяин! Даже если… Даже если бы Ты сделал что-то подобное, я приняла б все, как твою волю! У Тебя есть право убить меня!" "Ты мой друг, Шуллат. Как и Хан. Друг, а не слуга. Пожалуйста, помни об этом".
"Да, раз ты этого хочешь! Ты… Ты не первый раз говоришь мне об этом… Я могу спросить? Сейчас. Если Ты не очень устал…" "Я устал. Но спрашивай. Незаданный вопрос тяжелее произнесенного".
"Боюсь, я не очень хорошо понимаю, что такое дружба с хозяином. Раньше, в других жизнях, все было понятно: друг – это сородич, а хозяйка – это хозяйка. К одному нельзя относиться как к другой. Потому что… Ну… Потому что так заведено. Я…
Чего Ты ждешь от меня, если не служения? Я должна знать, чтобы быть такой, какой Ты хочешь меня видеть!" "Оставайся собой. Всегда и во всем".
"Так просто?"
"Да".
"А если я захочу сделать что-то… Что будет идти против Твоей воли?" "Я пойму".
"Как наш с Ханом побег в снега?" "Не побег, – он слабо улыбнулся. – Выбор пути".
"Так мы считали…"
"Так оно и было".
"Да…"-она перебрала лапками, затем, положив на них морду, взглянула на хозяина.
"Как ты, Шуллат?" – спросил ее Шамаш.
– Шуллат… Как ты себя чувствуешь? – в тот же самый миг осмелилась спросить золотую волчицу Сати.
Но та не успела ответить.
В повозку забралась Мати, поспешившая привлечь к себе внимание подруги, отодвинув в глазах волчицы всех остальных в сторону.
"Ты выздоровела? Шамаш вылечил тебя?"
"Да-а…" – Шуллат блаженно потянулась.
"Ах ты моя милая, моя лапочка", – Мати прижалась к ней, стала начесывать шею, позволила волчице лизнуть себя в щеку.
"Ты тоже молодец, – блаженно щурясь, шепнула та, – умылась. Сама, без моей помощи. От тебя вновь пахнет тобой".
"Прости меня, пожалуйста! – она виновато взглянула на подругу. – Я не должна была так вести себя. Как последняя эгоистка и дура!" "Ты не дура".
"Дура. Иначе ты давно была бы здорова. И не мучилась столько времени!" "Нет. Шамаш не смог бы вылечить меня раньше. Он спал, ты помнишь?" "А Сати? Я ведь так поняла, у нее дар…" "Да. Госпожа Нинтинугга наделила ее способностью исцелять… -видя, что девушка надула губы, готовая от обиды уже вскрикнуть: "Ну вот! Почему ее, не меня! Ведь ей эта способность и не нужна совсем, а вот мне…" – волчица, чуть наклонив голову, осуждающе взглянула на нее: – Не завидуй ей. Не надо".
"Почему?!" – упрямо окрысилась та.
"Завидуют, когда желают себе такой судьбы. А ее судьбы ты б себе не пожелала".
"Быть наделенной даром целительства? Что же в этом плохого?" "То, что ей пришлось очень дорого за него заплатить. Не спрашивай меня: я не знаю, что с ней произошло. Я просто вижу: она стала другой. Тенью себя. Тенью, в которую только изредка возвращается жизнь".
Мати чуть повернулась, украдкой глянула на Сати, которая, отодвинувшись к боку повозки, замерла, опустив голову и не смея взглянуть вокруг, потирала бледные ладони…
"Ладно… – в конце концов, та помогла Шуши и за это ее можно было простить… во всяком случае, на какое-то время. Только… – Почему же она, зная, что у нее дар, видя, что ты ранена, как ты страдаешь, не предложила свою помощь?" "Она боялась".
"Тебя?" "За меня. Что у нее не получится. Она боялась сделать хуже".
Мати чуть кивнула с одобрением: "Не зазнается – хорошо, – но не найти изъян она не могла: – Однако ради тебя ей следовало бы быть посамоуверенней. В конце концов, дар дается чтобы его использовали во благо других".
"Оставь ее! Ну что ты в самом деле – лаешься со всеми, готова вцепиться в горло любого, оказавшегося поблизости, словно…" "Бешеная собака".
"Это не я сказала!" "Да. Потому что знаешь: тогда я б и с тобой поругалась! У меня сейчас трудное время, я чувствую себя так, словно превратилась в натянутую до предела, да еще к тому же и замерзшую на морозе веревку, которую тронешь, она и порвется. Со мной нужно обращаться осторожно, бережно…" "Вообще-то, целительница не справилась бы без помощи хозяина".
"Ага!" – торжествующе глянула вокруг девушка.
"Только на хозяина зря ты так…" "Мне он не хозяин! – Мати вновь начала злиться. – Если ты его простила – это твое дело! Но я не прощу! Не хочу! Не могу!" "Он ничего тебе не сделал! Он…" "Самый лучший, самый замечательный и ни в чем не виноватый!" – знаю! Но мне-то от этого не легче! Он… Неужели ты не понимаешь… А-а", – она махнула рукой и двинулась вновь к краю повозки, словно собираясь уйти.
"Подожди! – потянулась вслед за ней Шуллат. – Не бросай меня! Побудь со мной!" "Не могу, не хочу оставаться здесь! – она огляделась вокруг, на крошечный мирок повозки, который, стоило ей покинуть его хоть на время, уже казался по возвращении страшно тесным. – Тут полно народу. Не поговорить. Не поиграть… – Мати чуть наклонила голову, подмигнула волчице, зовя ее за собой. – Пойдем…" "В снега?" – та вытянув нос за край повозки принюхалась.
"Да".
"Побегать? Поиграть с тобой?"
"Да! Идем!" "Ну… – волчица поднялась на лапы, качнулась – она отвыкла стоять и ей было нужно время, чтобы прийти в себя. Она была еще слаба, но Шуллат так хотелось порезвиться в снегу. – Пойдем!" -наконец, решилась она, отдавшись во власть страстному желанию.
Но стоило Шуллат собраться, готовясь спрыгнуть вниз с края повозки, бог солнца остановил ее.
– Куда ты?
– Мы что, теперь все время должны сидеть здесь? Словно приговоренные к вечному заточению? – раздраженно бросила ему девушка.
– Нет, – спокойно ответил Шамаш, ничем не выказывая неодобрения ее поведением. А ведь девушке не следовало так неуважительно, грубо вести себя даже просто со взрослым, и уж конечно с небожителем. Но… Все привыкли, что бог солнца все ей прощал. И в первую очередь – она сама. А вседозволенность – источник многих бед.
– И вообще, почему! – не унималась Мати, не заботясь о том, чтобы говорить тише, не беспокоясь, что ее могут услышать другие – отец, другие караванщики, стоявшие поблизости от повозки в ожидании того, что будет дальше. -Ты ведь вылечил Шуши, да?
– Ее раны исцелены.
– А раз так, она может идти куда хочет и делать что хочет!
