Рассаживанием гостей занимался Яромир – как дружка. Оборотень незаметно сновал меж столами, указывая каждому его место, а потом так же незаметно пристроился за самым дальним столом, подальше от шума и сутолоки.
Пир удался на славу. Все столы накрыты белыми скатертями, в центре каждой – горячий каравай, справа и слева от него тарелки с пирогами. Ровно по три пирога на каждой. Напротив каждого гостя – ржаной ломоть, а на нем тоже длинный пирог. Напротив молодых – круглые хлебы, прикрытые платками.
Перед тем, как приступить к угощению, полагается открыть невесте лицо. Со своего места поднялся воевода Самсон, держа в руке плоский пирог. Именно им он поднял платок невесты, взял его в руки и трижды обвел вокруг голов новобрачных.
– Что скажете, други?! – гаркнул седой богатырь, указывая на зардевшуюся Елену.
– Хороша молодая княгиня, хороша!.. – закричали из-за столов. – Бог свел, Бог свел!..
Знатные гости один за другим принялись подниматься, произносить поздравления, пожелания счастья, богатства, здоровья, множества детей. Несчетные зрители, плотными рядами стоявшие за спинами гостей, запели величальные песни.
Начали подавать угощение. Сначала холодные блюда – окорока, студни, бараньи головы. За ними горячие – похлебки, каши, пшенники, сальники, жареных гусей, барашков, поросят. Перемена следовала за переменой, неизменно сопровождаясь разлитием браги, медовухи, дорогих заморских вин…
Подачей блюд распоряжалась сваха – боярыня Марфа. Вдову хотели освободить от утомительных обязанностей, но та отказалась наотрез. Разрумянившаяся толстуха знай себе покрикивала на челядь, уже и думать позабыв о покойном муже…
Сами молодые пока что ничего не ели. Перед ними поставили пустые миски, ложки связали красной ленточкой, а чары перевернули вверх дном. Сейчас жених с невестой находятся как бы «между» – уже не холостые, но еще не женатые. Так что есть-пить им до поры нельзя.
Иван, единственный здесь близкий родственник, почему-то все время прятал глаза и помалкивал. Рядом с братом он просидел ровно столько, чтобы соблюсти приличия, а потом потихоньку сбежал за самый дальний стол, к Яромиру.
Кроме Яромира там устроились Овдотья Кузьминишна и Самсон Самсоныч. Воевода и баба-яга весело болтали, точно старые знакомые… впрочем, возможно, так оно и было. Хитрая ведьма много с кем успела завести дружбу…
– Мы когда уже на Буян поедем? – сразу взял быка за рога Иван.
Яромир спокойно опорожнил чару и пожал плечами:
– Завтра, наверное. Или послезавтра.
– И Ваньку с собой тащишь? – неодобрительно пробасил Самсон. – За каким чертом?
– А что – не гожусь?! – обиделся Иван.
– Хоробр-то ты неплохой… – вытер усы воевода. – Да больно уж… гэ!.. хэ!..
– Чего?! – пуще прежнего разобиделся Иван.
– Ничего, у каждого свои недостатки, – усмехнулся Яромир. – А надежный товарищ в таком деле лишним не бывает. Мне Иван, как-никак, жизнь спас… уже дважды.
– Шта-а?.. – удивился Самсон. – Это Ванька-то наш?.. Ну-ну, ври больше…
– А чего как че, так сразу Ванька?!
– Телок ты еще, Ванька, – прогудел старый воевода. – Глупый, бодливый, блудливый телок. Ты уж не обижайся, я человек простой, привык правду-матку в глаза…
Иван вспыхнул, шумно засопел. А потом вспомнил сказку кота Баюна… и невольно запунцовел, не смея поднять глаза на дядьку Самсона.
– Да ты носа не вешай – повзрослеешь еще… когда-нибудь, – с сомнением поскреб разрастающуюся плешь воевода.
К столу подошли два взъерошенных старика – отец Онуфрий и волхв Всегнев. Выглядели они так, словно только что вышли из жаркой драки. Седые бороды растрепаны, глаза злющие, руки дрожат, у архиерея на скуле синец, у волхва раскровенена губа.
За плечи их обнимал боярин Бречислав. Рослый, грузный, лобастый, заросший бородой до самых глаз, он с легкостью удерживал вырывающихся старцев, не давая им продолжить грызню.
– Ну полно, полно уже вам! – укоризненно покачал головой могучий оборотень. – Онуфрий Меркурич!.. Всегнев Радонежич!.. Ну совсем никуда не годится – волоса седые, а сцепились, как дети малые! Из-за чего склоку затеяли?..
Волхв и архиерей немедленно утопили боярина в потоке злобной брани. Причем срамили они не столько друг друга, сколько его самого – зачем разнял, для чего не дал бороду супротивнику выдрать?!
– Пусти, Бречиславка, дай я эту рожу язычную ногтями раздеру! – вопил отец Онуфрий.
– Убери руки, бычара, я этому христосику сейчас нос откушу! – орал Всегнев Радонежич.
– Будет, довольно уже! – тряхнул их старший Волхович. – Гляньте-ка – все гости на вас смотрят, дивуются на глупость вашу!
На деле в их сторону никто не смотрел. Этот стол примостился в темном углу, вдали от окон, а за шумом, стоящим в пиршественной зале, ругани двух стариков никто и не услышал.
– Снег идет!.. – выкрикнул кто-то.
Гости разом повернулись к окнам. За ними и в самом деле все побелело – воздух заполонили белые перья, небо заволокло снежными тучами. С восхода доносились слабые отзвуки громовых раскатов.
– Что-то раненько в этом году… – озадаченно пробормотал воевода Самсон.
– Кащей воду мутит, не иначе! – авторитетно заявил Всегнев Радонежич.
– Он, паскуда, кому ж еще… – хмуро буркнул отец Онуфрий.
Боярин Бречислав тяжело опустился на лавку, придвинув поближе ковш сладкого квасу. Опорожнив его до дна и утерев бороду, Гнедой Тур хлопнул кулаком по ладони и веско сказал:
– Кащей уже на пороге. Зиму он, пожалуй, выждет, а весной – в гости нагрянет! А вы, божьи служители, тем временем за бороды друг друга таскаете!
Волхв с архиереем тут же снова подняли ор, тыча друг в друга пальцами.
– Да что ж мне вас – лбами стукнуть, как отроков нашкодивших?! – повысил голос Бречислав. – Всегнев Радонежич!.. Онуфрий Меркурич!.. Хоть стен-то постыдитесь!
Поняв, что здоровенный боярин сейчас, пожалуй, и в самом деле стукнет их лбами, жрецы неохотно примолкли, но злобными взглядами обмениваться не перестали.
– Так-то лучше, – скупо молвил Бречислав. – Я ведь не веселия ради вас к этому столу пригласил. Совет ваш надобен. Обоих вас! – повысил голос он, поняв, что обозленные старики сейчас вновь сцепятся. – Вот минет худое время – тогда снова своритесь хоть до гробовой доски! А сейчас не до усобиц! Когда в лесу половодье или вдруг пожар приключится – так звери о вражде забывают, вместе от стихии спасаются! А вы что ж, глупей зверья неразумного?!
– Квасу им налей, братка, пусть поостынут, – лениво хмыкнул Яромир, жуя соломинку.
Бречислав послушался совета – сунул волхву с архиереем по чаре холодного кваса. Старческие кадыки заходили вверх-вниз – но глаза каждого продолжали буравить идейного противника.
