отец мне чуть ли не каждый день ставит в нее иглы.
- Вот видишь, - улыбнулась девочка. - Ты уже узнал многое, младший братец, просто держа глаза, уши, и разум открытыми. Но если ты хочешь всерьез обучаться у меня и папы, я передам ему твою просьбу, - она состроила важную мордашку, но тут же прыснула. - Конечно же, он тебе не откажет. Мы только рады делиться знаниями с достойными людьми, а ты, братец Сяо-Фань, успел показать, что достоин доверия.
- Замечательно, - широко улыбнулся юноша. - Спасибо, Сянъюнь, - он поклонился с преувеличенно уважительной физиономией, - то есть, учитель, - девочка довольно засмеялась.
С того дня, забот у Сяо-Фаня прибавилось, а свободного времени, наоборот, стало много меньше. Доктор Шэнь внял просьбе дочери, и при лечебных процедурах, проводимых для укрепления здоровья юноши, стал уделять много больше времени объяснениям целей и значения того, что делает. Хоть Ван Фань и впитывал эти знания, как губка, он все больше жалел о своей безграмотности и невозможности записать выученное. С иномировыми воспоминаниями ему достался и навык грамоты, письма и чтения на незнакомом доселе языке, но показывать его кому-либо Сяо-Фань остерегался, а скрыть что-нибудь от доктора и Сянъюнь в их собственном доме было бы сложно. К счастью, живой ум юноши схватывал преподаваемую ему лекарскую науку на удивление легко, и затруднений из-за отсутствия записей пока что не было.
Сянъюнь, прознав о беде Ван Фаня с письмом и чтением, взялась помочь ему и с этим. Энергичная, целеустремленная, и самую малость любящая покомандовать, дочь доктора Шэня искренне наслаждалась своим неожиданным учительством, благо её единственный ученик был прилежен и терпелив. Их уроки, обычно проходившие в нарезке, сушке, измельчении, и смешивании всего того, что должно было в итоге наполнить бутылочки с лекарствами, переместились и на наружную сторону упомянутых бутылочек - теперь Сяо-Фань старательно выписывал на их поверхности названия лекарств, попутно узнавая значение иероглифов, что их составляли. Когда же богатство наименований порошков и пилюль иссякло, в дело пошли медицинские труды из домашней библиотеки доктора. К своему удивлению, Ван Фань очень скоро смог худо-бедно читать их, не спрашивая значение каждого третьего символа у доктора Шэня или Сянъюнь. Удивление было оправданным - язык Поднебесной был сложен и труден в запоминании, а книги по лекарскому искусству были порой богаты на цветистое слово.
После этого, посещения Ученого стали для Сяо-Фаня не школой, но библиотекой - коллекция книг деятельного каллиграфа была полна интересных историй, реальных и выдуманных. Монументальные, но увлекательные “Троецарствие”, “Путешествие на Запад”, ”Развеянные чары”, и ”Речные заводи” были проглочены юношей менее чем за две недели, послужив источником знаний, тренировкой для ума, и, конечно же, развлечением. Лишь сухие и полные незнакомых слов “Исторические записки” стали препятствием на пути его проснувшейся жажды познания.
В остальном же, жизнь Ван Фаня вошла в спокойную и приятную колею - учеба, медицинские процедуры, и беседы с Семью Мудрецами и Сянъюнь заполняли его дни, и лишь однажды безмятежное течение времени, подобное полноводной реке, было нарушено внезапным порогом необычного происшествия, всколыхнувшим ее спокойные воды.
Сяо-Фань подхватился с постели, все еще слыша отзвук пробудившего его крика, злого и разочарованного. Спешно одевшись, он выскользнул наружу, в темноту теплой летней ночи, и едва не наткнулся на Цзюй Соу. Мудреца-шахматиста было трудно узнать: всклокоченный и запыхавшийся, одетый в одну лишь ночную одежду - простой халат из белого хлопка, - и босоногий, он походил на неудачливого погорельца. Лишь предметы в его руках выбивались из этого образа. Левая рука мудреца сжимала длинную кожаную перевязь с многочисленными кармашками, а между пальцев правой была зажата часть их содержимого - блестящие в свете луны и ярких звезд метательные ножи.
- Что происходит, старший? - быстро спросил юноша. - Мне бежать за помощью?
- Нет, Сяо-Фань, - выдохнул Цзюй Соу, пытаясь отдышаться. - Этот сын желтобрюхой черепахи[2] уже ускользнул. Воришка, - добавил он, в ответ на непонимающий взгляд Ван Фаня. - Я заметил его на крыше дома Ученого, и попытался остановить, - оскалившись, он сжал кулак с метательными ножами. На его лице господствовали досада и раздражение. - Видать, старею - ни один из моих ножей не попал в цель.
- Есть небеса выше небес, и человек выше человека[3], - успокаивающе сказал юноша. - Не волнуйтесь так об этом, мудрец. Давайте лучше разбудим Ученого. Неизвестно, успел ли вор проникнуть в его дом.
- Ты рассудителен не по годам, Сяо-Фань, - печально вздохнул Цзюй Соу. - Пойдем, посмотрим, в порядке ли Ученый.
Мудрец-каллиграф, к счастью, оказался дома - сонно зевающий и трущий глаза, он открыл дверь меньше чем через минуту после первого стука. Непохоже было, чтобы ночные события потревожили его сон.
- Что случилось, старый друг, Сяо-Фань? - пробормотал он сквозь очередной зевок. - Неужто наш старый пьянчуга опять уронил фонарь в солому?
- Я заметил вора на крыше твоего дома, - серьезно ответил Цзюй Соу. - Я не сумел изловить его - только отогнал.
- Вор? - вся сонливость вмиг слетела с низкорослого каллиграфа. - Нужно немедленно проверить… Мой подлинник “Прелюдии к Павильону Орхидей”... Моя “Запись о желудочных коликах”... - невнятно и встревоженно бормоча, он кинулся обратно в дом.
Его быстрый топоток звучал, приглушенно и дробно, из глубины дома, лишь ненадолго прерываясь тишиной. Сяо-Фань и Цзюй Соу терпеливо ждали, так и не приглашенные внутрь. Как помнил юноша, заполненные книгами и свитками полки занимали все без исключения стены в доме Ученого, и тот явно собирался проверить каждую из них, что содержала ценные и редкие документы.
Наконец, Ученый, запыхавшийся и утирающий пот, вернулся к дверному проему. На его круглом лице застыла улыбка облегчения.
- Все на месте, - выдохнул он, и издал нервный смешок. - Ты заставил меня поволноваться, друг, но, к счастью, беда прошла стороной. Хвала небу за твой чуткий сон и верную руку.
- Моя рука подвела меня этой ночью, - с досадой ответил мудрец-шахматист. - Ни один из моих ножей не попал в этого негодяя.
- Попал или нет, ты спас мои сокровища от разграбления, - резонно возразил Ученый. - Вот если бы ты вступил с ночным лиходеем в схватку и проиграл, а моя библиотека оказалась унесена этим мерзавцем, я бы понял твою скорбь. Но все завершилось удачно, и я благодарен тебе. Загляни ко мне в гости завтра. Я обязан попотчевать тебя лучшими блюдами,
