Я попытался вспомнить эту реку, все-таки раза четыре как-то форсировал, но не смог, хотя рылся в памяти старательнее Шлимана в гробнице Тутанхамона. Видимо, Зайчик на скорости ее просто перемахнул. А Бобик мог вообще не заметить, подумаешь, вода течет…
— И что? — спросил я. — Нам вертаться взад? Килпатрик сказал горделиво:
— Нет, тут совсем близко… Беда, если бы эта река бежала через весь мир! А так вытекает в сорока милях отсюда, это с востока, а впадает всего через милю.
— Куда впадает? — уточнил я.
— К счастью, не в море, — ответил Килпатрик и перекрестился. — Там расщелина, река низвергается с огромной высоты… и никто еще не видел то дно, куда она падает.
— Вот будет номер, — пробормотал я, — когда расщелина наполнится.
Килпатрик посмотрел на меня в удивлении, потом дошло, побледнел и начал торопить всех:
— Вперед, вперед, не останавливаться! Вдоль берега, а там побыстрее от этого места!
Еще издали мы услышали грозный рев, земля начала вздрагивать под конскими копытами. Ущелье даже не ущелье, а наподобие широкого колодца, пробитого метеоритом из нейтридной материи. Река с грохотом обрушивается с уступа, за все годы ничуть не сгладив и не отодвинув. Я не рискнул подъехать ближе к краю, слишком вздрагивают скалы, да и не настолько я любознательный, чтобы вот сейчас заглядывать во все дыры.
— Вперед, — велел и я. — Мимо и — дальше!
— Хорошо сказано, — молвил Килпатрик уважительно. — Мимо и дальше!
Мы обогнули впадину и снова взяли прежний курс. Килпатрик начал рассказывать, что в этой долине замечены деревья, что перемещаются с места на место. Даже не отдельные деревья, а целые участки леса, чего раньше никто из местных не замечал.
По землям барона Мэгда, здешнего сюзерена, в довершение ко всему передвигаются огромные песчаные ямы. Никто не знает, где они будут завтра, потому в той земле никто не селится, а путешественники избегают даже приближаться к опасным местам. К счастью, с одной стороны земли барона Мэгда упираются в горы, а с другой — в реку, потому песчаные ямы, ударившись о каменную громаду, отправляются обратно и гибнут в реке. С третьей стороны расположен лес Звенящих Листьев, могучие деревья выдерживают удары песчаных ям, более того — медленно и упорно отвоевывают землю, укрепляя ее прочными корнями.
Впереди еще зачарованное место, знаменитое тем, что в нем все заклятия теряют силу, а все амулеты и талисманы перестают действовать. Первые путешественники пугались, когда их могучие талисманы превращались в простые камешки или куски дерева, но когда выходили из странных земель, волшебные свойства постепенно восстанавливались. Ну а нам, благородным рыцарям, которые уповают на крепость рук и силу духа, это место без магии совсем не страшно…
Судя по лицам рыцарей, все же страшно, но каждый лишь надменно хмурился и выше вскидывал подбородок.
Бобик отсутствовал долго, я втайне начал беспокоиться, но тут показалось стремительно приближающееся черное тело, разрослось, но странно, что Пес несется не прыжками, а чуть ли не рысью, Килпатрик первым понял, что у Пса в пасти, ахнул.
А Бобик положил мне к ногам огромное яйцо, желтое, кожистое, как будто даже расчерченное сеточкой ромбиков, отступил и посмотрел ожидающе. На спине и на боках присохшие стебли болотных растений, тина, клочья мха, на голове большая ссадина, а рядом вздувается шишка.
— Яйцо болотного дракона, — прошептал Килпатрик благоговейно.
— А что с ним делать? — спросил я. — На омлет? Или глазунью?
Рыцари заговорили взволнованно, Килпатрик замахал руками:
— Этому яйцу цены нет! Дракон слушается того, кого увидит первым. Ну как бы считает его мамой… Но такое яйцо не добыть…
Я буркнул:
— Но моя собачка как-то добыла?
— Наверное, — предположил кто-то, — втихую сперла из гнезда, пока драконы отсутствовать изволили.
— Но с кем-то подралась, — заметил другой. — Вид у нее помятый.
— Могла по дороге…
— С яйцом в пасти?
— Гм, кто знает такую собачку.
— Я тоже такую вижу впервые…
— Ха, а не наслышаны разве?
— Сплюнь! Это, может быть, и не та вовсе.
Подъехал отец Бонидерий, перекрестил яйцо, но оно не вспыхнуло и не пропало. Да отец Бонидерий, судя по всему, и не ждал, что с яйцом что-то произойдет: в этом мире драконы так же привычны, как медведи или волки.
— Ну и что с ним делать? — повторил я. Огляделся. — Леди Беатрисса! Не желаете ли обрести верного друга и защитника? В смысле, стать мамой вот этому… этому существу?
Она смотрела сверху вниз на кожистое яйцо.
— Вообще-то у меня уже есть дочь, — проговорила она медленно, — хотя… могу для нее…
— Леди, — вскрикнул кто-то шокированно, — этот же сожрет вашего ребенка!
— Мой ребенок сам кого угодно сожрет, — ответила леди Беатрисса. — Сэр Ричард его такому научил…
Я ощутил себя на перекрестье взглядов, развел руками:
— Да ладно вам. Наследница таких обширных земель должна быть опаснее любых драконов! В маму.
Яйцо завернули в несколько слоев ткани, леди Беатрисса приняла его обеими руками, вызвав восторг у Бобика, только красная лошадка под своей хозяйкой пугливо прядала ушами и нервно косилась большими испуганными глазами.
Не знаю, по каким критериям я включил в свой отряд сэра Ворпеда, массивного и малоподвижного рыцаря, лицо всегда красное, распаренное, он тяжело отдувается, даже когда просто стоит, хотя при долгом беге или после него сопит и вздыхает точно так же тяжко.
Возможно, это моя ошибка: слишком религиозен, в постный день не стал есть мясо, и сейчас, глядя, как рыцари с шуточками жрут жареного кабана, снова перекрестился и отсел в сторону. Я заметил, что он крестится чаще других, у него в это время на лице появляется исступленное выражение, мол, а я все равно заставлю себя каждый день отжиматься от пола, учить в день по три английских слова и перестану нажираться с приятелями. Это вот перекрещивание себя перстами — не что иное, как напоминание себе же, что я в этой вере, я все еще держусь в ней, не поддамся языческому, что тянет вниз, в хаос, в баб и пьянку. Буду возвышать себя, несмотря на все соблазны, буду держаться, живот втянут и плечи расправлены, даже когда никого вблизи, ибо Господь все видит, а я хочу стать лучше, чем я есть, а вот таким, как сейчас, можно только в отрочестве, когда все еще в личинках, но потом дорога только в грузчики да уборщики улиц, если не стану возвышать себя отказами от сладких соблазнов, заменяя их трудной и неприятной учебой, тренировками, семинарами, курсами повышения квалификации…
И отец Бонидерий появляется возле него не случайно: ощутил, что воля Ворпеда шатается… в смысле, вера этого рыцаря недостаточно крепка, чтобы выдерживать давление могучих инстинктов, которые десятки миллионов лет накачивали мускулы и учились ломать все препятствия.
