— Нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы. Это сказал мудрый Соломон, который сам сделал величайшую ошибку…
— Когда набрал много жен? Он отмахнулся:
— Тогда мир был другим, а Господь не смотрит на такие мелочи. Человек должен выжить — вот главная заповедь Господа. А уже затем — стремиться прийти к Нему. А вот то, что Соломон других богов допустил в свою страну, — это недопустимо.
— Царица Савская, — вспомнил я. — Все из-за нее…
— Да. Она была язычница, и он, презрев свою истинную веру, разрешил ставить языческих идолов и возводить языческие капища.
— Это называется политкорректностью, — объяснил я. — Соломон еще не знал, что это за гадость, но уже ввел ее в употребление… С него все это началось, с дурака. И кто его мудрым назвал? До сих пор ту дурь расхлебать не можем.
Он посмотрел с недоумением, не все понял, однако суть уловил, сказал с неожиданной твердостью:
— Надо держаться, сэр Ричард.
— Держаться, — возразил я, — это мало. Надо наступать! Церковь у нас воинствующая или где?
— Воинствующая, — ответил он и перекрестился, — воинствующая…
Леди Беатрисса время от времени бросала пытливые взгляды на сопровождающих нас воинов. Барбаросса позволил мне самому отобрать людей, но не мог расщедриться на большой отряд, что леди Беатрисса заметила в первую очередь, а сейчас пыталась понять, почему в отряде наряду с ветеранами почти две трети совсем молодых воинов.
За день одолели сорок миль, выдающийся результат, но это за счет хорошей дороги и хорошо отдохнувших коней. Дальше и дороги похуже настолько, что по-, рой исчезают полностью, и кони устанут. Сэр Макс захватил для нас палатку, маленькую, но уютную. Как мне показалось, он захватил ее не ради меня, своего господина, а ради прекрасной леди. Хорошо, свинья такая, я тебе это припомню.
Потом поползли холмы, болота, дремучие леса, но, к счастью, не сплошной стеной, иначе сообщение между баронствами Хребта и королевством Барбароссы давно бы прервалось. Мы огибали эти леса, и всякий раз сэр Макс и Килпатрик с лучшими воинами прикрывали нас.
Частенько натыкались на троллей, гоблинов и лярв, но обходилось обычно без стычек. Завидев большой отряд, лесные жители обычно убегали. Только однажды молодой орг оказался настолько глуп, что попытался напасть на тяжеловооруженных рыцарей.
Я попытался выезжать вперед, высматривая дорогу, но бурно протестовала не только леди Беатрисса, но и воины. И хотя все беспокоятся, как бы не остаться без главы, я в свою очередь подумал, как бы с моими разведками не остаться без отряда.
Когда вернулся в очередной раз, леди Беатрисса сказала в великом раздражении:
— Почему вы, сэр Ричард, настолько упрямый?
— Это комплимент? Она вскинула брови:
— Как вы могли подумать? Или вы настолько в себя влюблены?
— Себя надо любить, — объяснил я. — Это единственная верная любовь. Она фыркнула:
— Ну, знаете ли…
— А вот знать не нужно, — сообщил я. — Отец Бонидерий скажет вам, что нужно верить. Это важнее, чем знать. Чуйства обманчивы, а вера… о, вера двигает горами!
Она слушала мою чушь с вымученной улыбкой, понимает женским чутьем, что это мои доспехи, которые поспешно надеваю, дабы не впустить в себя нечто… или не выпустить, кто знает.
— Вера тоже обманчива, — ответила она серьезно. — Веришь во что-то искренне и чисто, а потом оказывается… Вы что, никогда не ошибаетесь?
— Если бы, — вырвалось у меня. — Я весь ошибка природы. Пойду повешусь. Если, конечно, найду дерево, которое согласится меня подержать на ветке. Мы едем уже по вашим землям?
— Давно, — ответила она с легкой грустью. — Теперь это ваши…
Я покачал головой:
— Ваши.
— Нет, ваши. Я покрутил головой чаще:
— Нет! Вы же понимаете, я не стремлюсь их заполучить.
Она кивнула:
— Понимаю. Приказ вашего короля.
— Он не мой король!
— Да, я что-то во дворце об этом слышала… Хотя и не поняла, почему тогда выполняете его приказы.
— Это не приказы, — ответил я безнадежным голосом, — неужели не понятно, что и король нуждается в помощи, поддержке и сочувствии? К тому же, укрепив один камешек, можно не дать обрушиться большой лавине. Умные люди… гм, да, люди, подсказали, что король Барбаросса — тот еще камушек. А я, раз уж нарвался паладином, должен лезть в кузов. Вот и залез! По самые, да. Уши.
Будакер обращается с леди Беатриссой предельно вежливо, всякий раз старается поцеловать ей руку, она всякий раз улыбается и опускает глаза. Я чувствовал, как горячая злость поднимается к сердцу, и, чтобы чем-то отвлечься, подзывал Пса, и мы мчались вперед, высматривая дорогу.
Погода хорошая, день теплый, по обе стороны дороги колосится пшеница. Крестьяне бросали работу и махали нам руками, а кто узнавал леди Беатриссу, становились на колени и радостно приветствовали ее.
Склоны зеленых холмов как снегом усыпаны, столько там овец, ниже пасутся стада тучных коров с отвисшим выменем, мелкие озера переполнены гусями и утками.
Богатые земли, отметил я. Но это я заметил еще тогда, когда ехали с братом Кадфаэлем и сэром Смитом через эти земли. Знал бы, что это будут мои земли, присмотрелся бы лучше. Или заранее отвертелся бы от слишком близкой дружбы с Барбароссой, что теперь лежит на мне тяжелым бременем.
Я старался держаться либо в авангарде, либо в арьергарде, высматривая возможные опасности, я же могу больше, чем другие, но понимал, трус несчастный, что просто избегаю близкого общения с леди Беатриссой. Между нами столько недоговоренностей… и в то же время оба понимаем, что лучше им так и оставаться недоговоренностями.
Но время от времени наши кони как будто сами, по своей воле, оказывались рядом. И вот мы общаемся на людях, как будто между нами нет этого страшного напряжения, дивной общности душ и всего того, что Фрейд сумел так опошлить, сведя к одухотворенным половым инстинктам.
Сейчас, на удивление, она не отвернула голову, взгляд кроток и печален, а голос звучит очень серьезно и очень невесело:
— Это горько и несправедливо, но в этом мире женщине нельзя одной… Так считается, хотя я не понимаю этого. Мне прекрасно одной, но все настаивают, что я должна как можно быстрее выбрать мужа, который будет бдить и защищать.
— К сожалению, — сказал я, — это мужской мир. Она бросила на меня быстрый взгляд:
— К сожалению?
— Леди, я же сказал, в моем королевстве женщины равны с мужчинами. Но вся беда в том, что у нас женщины хотят получать как мужчины, а отвечать как женщины… То есть никак не отвечать за свои проступки. Она покачала головой, голос прозвучал упрямо:
