— Ловко, — пробормотал я секунд пятнадцать спустя, когда дыхание вернулось. — Только… давай условимся, что в следующий раз предупреждать о таких вот финтах будешь. Заранее. А то… парень ты, конечно, легкий, но ребра у меня да-алеко не из броневого сплава!
— Договорились, — кивает эльф, — в следующий раз я постараюсь упасть на твой живот.
Ну да…
Интересно, думаю, это у него шутки или он всегда такой вот… добрый?
— Давай, — говорю, — за ноги придержу.
— Нет в том нужды, — невозмутимо произносит эльф и, прежде чем я успеваю рот открыть, р-раз и сползает вбок.
Как он это сделал — магией или просто на миг жидким стал, я так и не понял. Факт тот, что резать лодку Колин не стал — а просто взял, да и просочился внутрь. Но именно просочился — зазор между бортом и крокодильей тушей был такой, что крысу толком не пропихнешь, а уж человека и подавно… будь он хоть трижды эльфийской национальности.
А еще через пару секунд, пока я на этот самый зазор тупо любовался, Колин с противоположной стороны крокодила объявился, с мешком в зубах.
— Этот?
— Этот да не тот! Сумка еще нужна, зеленая такая, полотняная… сзади она.
— Не выйдет, — спокойно так сообщает эльф. — Сзади все тюком привалено… не успею.
— Чего не успе… — я осекся, вверх глянул.
Эльф, он хоть и человек легкий, в смысле веса — общения, впрочем, тоже, — но все ж килограмм в нем не десять и даже не двадцать. И получив эти лишние кило на свой загривок, птеродактиль мой начал отставать и высоту терять…
А обе горгульи уже метрах в трехстах, никак не больше. Тут уже можно не гадать — мы для них сейчас, как для настоящих «мессеров» подбитый бомбер, что из строя вывалился. Легкая добыча, схарчат и фамилии не спросят.
И тут меня, что называется, осенило.
— Товарищ эльф, — шепчу, словно боюсь, что шимпанзюки меня подслушают… хотя кто знает, чего у них с ушами? — А, товарищ эльф… ты пистолетом работать умеешь?
— Конечно, — недоуменно отзывается Колин. — Я пробовал стрелять из всего вашего оружия, что попадало к нам. «Вальтер», «парабеллум», «кольт», «ТТ»…
— Дальше не надо! — затвор продернул и протянул ему. — Держи!
А про «кольт», думаю, ты мне как-нибудь в другой раз подробнее расскажешь. Люблю я эту машинку… нежно. Бой у нее хороший, точный и пуля… хорошая. Габариты, правда, подкачали — зато в открытой кобуре перед дивизионным слабым полом форсить, самое оно!
Жаль, на это ленд-лизовское сокровище охотников много развелось — старшина Раткевич для разведроты только две штуки выбил.
— Попыток у тебя будет восемь, — говорю. — А если успеем обойму сменить…
— Восемь — это много! — перебивает меня Колин. — Хватит и двух.
— Ты луч…
Эльф вскинул пистолет и выстрелил. Два раза. А когда я оглянулся, горгульи уже вниз падали.
И так у него это просто вышло… мне на миг даже обидно стало. Я тут, понимаешь, лечу, боюсь, а он пиф-паф — и вся история.
В начале было слово, а после было — дело.
В начале был приказ, а следом — бой.
В начале было слово, и в трубке прохрипело:
«Высотку удержать любой ценой!»
Любой ценой, и значит, — лишь так и не иначе.
Что за цена, — не нужно объяснять.
В начале было слово, и Бог теперь назначит,
Кому насмерть за Родину стоять.
Ну вот и танки в поле, и тут мне стало страшно:
Ведь жизнь кончалась этой высотой.
Но только вдруг я понял, что жизнь — не так уж важно,
А важно — то, что сзади, за тобой.
А сзади берег Волги, жена и сын Андрейка,
И мать с отцом стояли у крыльца…
Был бой не очень долгим: что танкам
трехлинейка И семь гранат на двадцать три бойца!
«Четвертый день войны». В. Третьяков
Империи — они вроде как цветные карандаши. По цвету разные, а вот на вкус одинаково… паршивые. Империя Дакир в этом вопросе исключением отнюдь не являлась. Скорее наоборот, всецело подтверждала.
Устроились они ловко, примерно как американцы до Перл-Харбора. В смысле, объявили нейтралитет — и под этот нейтралитет весело торговали. С людьми охотнее — кое-какой собственный хлам иногда могли и по ленд-лизу местному подкинуть, а с Тьмой — втридорога… но торговали. И темные платили — с золотом-то у них особых проблем не было, а вот насчет, где чего купить… в других местах разговор был короткий: выхватил меч — и башка с плеч!
Я только одного не понимал: неужели они думают, что если Тьма победит, то их в покое оставит? Нет, конечно, самая большая и сильная держава в мире, это вам не горсть семечек сгрызть: армия, судя по одному бывшему центуриону, у империи что надо. Но все равно, если один на один с Тьмой, причем с победившей Тьмой останутся, — сожрет и шкуру над камином повесит, а кости на удобрение перемелет.
Вот об этом я с Дарой ночью и заговорил.
Мы с ней лежали на тюфяках в маленькой комнатушке. Комнатушка находилась на втором этаже таверны «Серый медведь», таверна же — в приграничном имперском городке… Проклош или как-то так, не отложилось у меня и памяти его название. Мы и останавливаться в нем не собирались, но «летчик» со своими крокодилами высадил нас слишком далеко вверх по реке. Пока разобрались, что и как… сориентировались… пошли… заблудились… вернулись к реке… говоря короче, пока мы вышли, наконец, к городским воротам, их уже на ночь запирать готовились. А нам еще «подорожную выправлять», то есть документы получать. Это ведь по королевствам всяким можно без бумажки в кармане раскатывать, там с грамотными туго, народ больше на рожу смотреть привык, чем на печать. В оч-чень уважающих же себя империях такие фокусы не проходят: здесь самый страшный зверь не волкодлак в лесу, а чиновник в канцелярии… гвардии младший письмоводитель какой-нибудь. Чуть что не так — одним скрипом крышки от чернильницы в пыль тебя сотрет… архивную.
Вот и пришлось заночевать…
— Ваше высочество… ты там как, спишь уже?
— Сплю, — и вправду очень заспанным голоском отзывается принцесса. — Малахов… тебе сколько раз повторить, чтобы перестал высочеством обзываться?
— Да ладно тебе. Ты вот объясни мне, серому… неужели здешние правители не понимают, что по Тьме лучше со всей силы бить сейчас, а не когда они без союзников останутся?
