Это уже лишнее. Сила Богини-Матери дается лишь тем, кто, сойдясь с мужчиной, способна раствориться в страсти, на время забыть обо всем. Видеть в мужчине, кем бы он ни был, бога-Мужа Амриты, а в себе Ее отражение — в этом суть магии богини плодородия, магии любви. Конечно, если чувства обоюдны, Силы будет больше на порядок, но сойдет и так. Эти… скажем так, люди… наверняка думают, что если держат ее за руки и ноги, она не может колдовать. Заблуждение дорого им обойдется. Надо хоть ненадолго забыть о том, что с ней происходит.
Лалика закрывает глаза — и впивается губами в губы стражника, язык властно проникает в его рот. Руки смыкаются на спине воина, плотнее прижимая его к себе. С губ слетает хриплый, полный мучительного наслаждения стон.
— А тебе, сучка, это нравится, — удивленно произносит стражник.
Лалика не слышит. Да, на нее взгромоздился не человек, а безмозглое орудие магического ритуала, у которого мозги сосредоточены между ног. Но она должна ему уподобиться. Насмешка магии богини плодородия: кто не умеет раствориться в любовном дурмане и одарить страстью другого, никогда не сможет овладеть магией. Магией земли, магией зарождения жизни, магией страсти.
Лалика умеет. Как немногие. Любой может стать принцем, знает она, если женщина ему позволит, и примет его, как принца (и наоборот, распоследняя дурнушка может превратиться в принцессу). Есть, конечно, исключения, но это уже откровенная мразь. Жрица позволяет себе вынырнуть из омута невыносимого наслаждения, только когда слышит его хриплый стон. Лалика широко открывает рот, кажется, что она задыхается. Каждую клеточку тела переполняет Сила.
— Держи ее, Никандр, я следующий, — произносит стражник, держащий Лалику за ноги.
— Замрите, — приказывает жрица. На лицах воинов не отражается ничего, магия не позволяет даже закрыть глаза. Жрица с усилием отпихивает тяжелые тела, высовывается в открытое окно караулки, откуда хорошо видны ворота. И застывает, будто заклятие сковало и ее. Ворота открыты, в них валом валит толпа, нет-нет, да и мелькают черные рясы и балахоны жрецов Единого. Навстречу мчатся солдаты храмовой стражи — предал лишь один из пяти взводов, и в том числе сам Меллас — но даже небогатых познаний Лалики в военном деле хватает, чтобы понять: против многих тысяч горожан, да еще воинов Озерного Края они не продержатся, даже если жрецы Единого не применят магию. Храм спасет одно — если Дарящая Любовь вовремя узнает о случившемся. Силы, полученной от дураков-стражников, хватает еще и на заклятье невидимости, точнее, незаметности. Увидеть может любой, но она не привлечет ничьего внимания, взгляды не задержатся дольше мгновения.
Лалика протискивается сквозь толпу. Заклятье работает без сбоев, если у противника и есть маги, они просто не замечают ее в хитросплетении самых разных чар, каким является любой Великий Храм.
Вот и потайная дверь, ведущая, помимо главных ворот, в подземный сад. Будем надеяться, Меллас их не взломает. Лалика произносит еще одно заклинание, босая ступня касается известного лишь немногим жрицам камня в полу перед дверью. Камень зачарован: он никак не отреагирует не только на обутую ногу, но и на босую, если камень не настроен на ее обладательницу. Лалика входит в круг посвященных, и чувствовует ступней исходящее от камня тепло. Миг спустя дверь бесшумно, будто бесплотная, отворяется. Лалика входит, зачарованная дверь тотчас закрывается.
«А ведь уже утро» — подумала Амелия. На востоке, где встает настоящее солнце, облицованный глазурью свод начинает мерцать. Сначала багровым, потом, когда магический светильник разогревается, желтым и, наконец, белым. Освещенная часть свода быстро растет — и совсем скоро настает миг, когда из-за дальних деревьев показывается край огненного диска. Все вокруг преображается, сочная зелень переливается изумрудным морем. Дарящая жизнь окидывает собравшихся гордым взглядом. «Для этого я и собрала вас здесь перед рассветом! Красиво?» — как бы говорит этот взгляд.
— …Жрецы Единого проникают в город под видом торговцев, фокусников, просто бродяг. Здесь они рассказывают всем, что наши Боги — демоны, посланные Повелителем Ночи, а того, в свою очередь, послал Единый, дабы испытать на прочность людскую веру. Каждое несчастье, каждую трудность объясняют они кознями демонов или карой Единого за то, что мы им поклоняемся. Они утверждают, что скоро конец света, и горе тем, кто не успеет принять истинную веру.
— У нас все так же, — произносит Верховный Судья Аргишти Вальтер Миллимет. — Но они добиваются успеха лишь там, где нет войск. Неужели вы не в силах подавить беспорядки? Ведь в Ствангаре армия почти не подвергалась их обработке…
— Они не повторяют ошибок, — Амелия замечает, как Дарящая Любовь нервно облизывает губы. Похоже, в городе и вправду что-то назревает… — Теперь они проповедуют в первую очередь в войсках. Если в городе вспыхнет восстание, военные в лучшем случае останутся в казармах. В худшем — присоединятся к мятежникам. Берегитесь, если это происходит здесь, докатится и до других Храмов.
— Пусть попробуют, — хмыкает Фредегар. — Темесцев разделали, а уж этих-то… Что вы намерены делать, Дарящая Любовь?
— Я послала Дарящую Наслаждение Лалику — это жрица того же уровня, что в вашем Храме Рыцарь Аргелеба — успокоить горожан. По ней вздыхает пол-города, некоторые не только вздыхают. Ей нет равных в искусстве убеждать…
— Они здесь, Дарящая!
Крик звенит над гладью подземного озера, разрывая тишину, лишая покоя порожденный магией мирок. Большой мир, полный боли и ярости, врывается в подземелье с этим криком. Еще ничего не случилось, но шестым чувством, никогда не подводившим, Амме понимает: это — конец. Конец того Медара, который она знала и, несмотря ни на что, любила.
— Они ворвались в Храм!
Весла работают, не переставая, неумело, но очень, очень быстро. И скользит по спокойной глади подземного озера лодочка, а в ней растрепанная, испачканная пылью, в разорванной юбке — Лалика.
Жрица спрыгивает на берег. Лодка скользит назад, Дарящая Любовь падает в прибрежную воду. Но в глазах женщины плещется такой ужас, что случившееся никто не находит забавным.
— Что произошло, Лали? — раздраженно спрашивает Дарящая Любовь. — Кто «они»? Где твоя свита, почему ты явилась сюда в таком виде?
— Город взбунтовался, — на одном дыхании выпаливает женщина. — Жрецы Единого проникли в Храм. Меллас предал, стража Храма, скорее всего, уже перебита.
Повисла гнетущая тишина, в ней жутко и отчетливо звучит хруст костяшек пальцев Мелхиседека.
— Что будем делать? — хрипло спрашивает Амелия.
