— Подождите, я смогу их убедить! — слышит Амме голос Дарящей Любовь. Все еще опираясь на плечо Лалики, женщина уже почти обрела былую уверенность в себе. — Ненадолго уберите в одном месте щит, чтобы я могла говорить, — добавляет она.
— А монахи Единого? — с нескрываемым ехидством напоминает Мелхиседек. Его лицо, вообще-то способное стать непроницаемой маской, сейчас выражает сожаление — наверное, оттого, что Высшему Палачу не дали пустить в ход магию смерти. — Вы не боитесь, скажем, арбалетного болта?
— Поэтому не убирайте стену полностью. Только чтобы можно было говорить.
Сопровождаемая Лаликой, Дарящая Жизнь приподнимает юбку и входит в поток. Он неглубок — по колено отнюдь не рослой жрице. Помогла магия жрецов Лаэя, способных заставить воду обрести твердость земли или, что проще, упругость слежавшейся опавшей листвы. Жрицы останавливаются, не доходя до прозрачной стены несколько шагов. Заметив их, толпа качнулась было навстречу, но вновь натолкнулась на призрачную стену. Дарящая Любовь набирает в легкие воздуха, сплетает несложное заклятие (чтобы слова были всем слышны) и произносит:
— Стойте! Чего вы добьетесь, напав на нас? Смените одних хозяев на других? Или найдете тут гибель?
Она не ожидала, что служители Единого снизойдут до ответа, но получилось именно так. Вперед выходит высокий воин в черной рясе, одетой прямо поверх лат, и посеребренном шлеме храмовой стражи.
— Меллас? — изумленно восклицает женщина.
— Именно, — издевательски-вежливо отвечает предатель. — Отныне я — командор Ордена Защитников Веры, помощник епископа Медарского. И — хотите вы того или нет — а говорить об условиях капитуляции придется именно со мной.
— О капитуляции? Тебе? Да в своем ли ты уме, капитан? — не удерживается Дарящая Любовь. — Предал Храм, и еще…
— Нет, не я предатель, — отзывается капитан. — Это вы — язычники и отступники. Хватит болтовни, сдавайтесь, или мы вынуждены будем применить силу.
— Точно сошел с ума! — не удержавшись, восклицает Лалика. — Здесь главы всех Храмов, сильнейшие маги. Сдаваться надо тебе.
— Наивные… Все ваше жалкое колдовство не остановит неизбежное. Смотрите!
…Никто не успел рассмотреть, что сделал Меллас. Но оружие из железа тут явно ни при чем. Значит, магия, только откуда ей тут взяться? Меллас ведь толковый офицер — и только, а служители Единого магию ненавидят, почитают ее изобретением врагов Единого. Все-таки, скорее всего, это именно магия, но особая, непохожая ни на что, известное на Мирфэйне. Иначе главы Храмов, лучшие маги своих систем, конечно, справились бы с напастью.
Охает, как от удара хлыстом, Джованни, чувствуя, как истаивает заклинание, как вброшенная в него немалая Сила уходит, словно вода в песок. Он все-таки удержал заклятие от распада, но на миг в несокрушимой воздушной стене возникают прорехи. Словно почувствовав распад воздушной стены, слитно хлопают арбалеты городской стражи, тяжелые болты, сорвавшись с тетив, летят в сторону жрицы. Они прошивают невидимую стену и беспрепятственно бьют Дарящей Любовь в грудь, живот и голову. Жрица не успевает даже вскрикнуть, ее швыряет на траву, точно огненный сполох, взвивается в последний раз и опадает подол роскошного платья. Еще один болт по оперение уходит в землю у ног Лалики.
— Мели-и-ина! — прорезает воздух отчаянный, полный муки крик. Кричит Лалика, в последний раз называя жрицу именем, пожертвованным когда-то Великой Матери. Женщина падает на землю, в отчаянии стуча по ней кулаком. Остальным не до нее: выйдя из-под контроля Верховной, магия Храма приходит в движение. Содрогаются над головой, казалось бы, несокрушимые своды, ощутимо встряхивает землю под ногами, вода в реке покрывается крупной рябью, невесть откуда взявшийся ледяной ветер тысячами игл впивается в лица, срывает дыхание, мешая колдовать.
И свистят, свистят арбалетные болты, легко пронзая воздушную стену. Трогается, торопясь прорваться сквозь прежде непреодолимый барьер, толпа.
— Назад! — кричит Леонард, пытаясь ухватить Верховную за платье. Но Амелия не слышит и не видит руки архивиста, промахнувшейся совсем чуть-чуть. Сейчас она вообще ничего не видит — только подругу, склонившуюся над упавшей Дарящей Любовь. Хотя болт, пробивший голову, выставил окровавленное острие из затылка главы Храма, Лали еще не верит случившемуся, еще надеется сделать невозможное. Сейчас Дарящей Любовь Мелине смогла бы помочь лишь Мать Богов — если, конечно, сумела бы вырвать душу умершей из царства мертвых, вотчины Лиангхара…
Пригибась от свистящей над головой смерти, Амелия летит к подруге. Арбалетчики заприметили новую цель, вскинули тяжелые армейские арбалеты. Увесистый болт обдал лицо Верховной легким ветерком, другой пронзил юбку, лишь чудом не зацепив ногу, третий срезал прядку волос, чиркнул по виску. Пройди отточенный наконечник чуть правее… Еще один болт должен был ударить в горло, но жрица прянула в сторону, и железный гостинец свистнул над плечом.
Безумный бег к Лалике длится всего несколько мгновений. Другое дело, Амелии они кажутся годами. Говорят, ушедшему на Север ученику Налини довелось бежать к ратуше под стрелами «черноплащников»… Теперь Верховная представляет себе, каково это.
Лопнул ремешок на сандалии, непригодной для безумного бега под стрелами. Жрица шипит от боли, ободрав босую ногу о камень — и, уходя от очередного болта, падает у ног Лалики. Дарящая Наслаждение сидит на земле, держа на коленях залитую кровью голову покойной — будто и не накатывает ревущая, озверелая толпа.
— Лалика! — обращается к Дарящей Наслаждение Верховная. — Да приди ты в себя! — потеряв терпение, Амме отвешивает подруге подзатыльник. Вроде помогает…
Вокруг творится кошмар. Как в лихорадке, дрожит земля, в спокойных и еще недавно мелких речках вода словно вскипает. Они на глазах превращаются в бурные, сметающие все на пути потоки.
— А… что? — уставившись на Верховную полным муки взором, хрипит жрица.
— Не время для истерики! — перекрывая разрастающийся низкий грохот, кричит в ухо подруге Амелия. — Ты знаешь здешнюю магию. Что происходит?!
— Магия… вышла из-под контроля… Они убили Дарящую Любовь и осквернили… главный алтарь. Я… не смогу остановить…
— Сколько у нас времени? — вмешивается Фредегар. Оказывается, жрецы Храмов последовали за исминианкой, и теперь готовы прикрыть двух живых и одну мертвую от толпы. «Вовремя» — благодарно думает Амелия. До толпы не больше пятидесяти шагов, если б не взбесившаяся речка, до них с Лаликой бы уже добрались.
— Несколько минут, не больше… потом… взорвется «солнце».
