Тир же на мгновение прикрыл глаза, пользуясь тем, что стоит спиной к родственнику и тому не видно его реакции на эту веселенькую новость. На мгновение по смуглому лицу скользнула усталость, но голос демона звучал по-прежнему безмятежно и насмешливо:
— Переживешь, мой сладкий. У тебя достаточно блестяшек, — мужчина обернулся через плечо и презрительно оглядел Андриэля. — Других забот мало. Детей у тебя все равно нет. И не будет. Так что все эти цацки передать некому.
Стремительно выйдя с Поприща, бывший сотник взмыл в небо, но полетел не в сторону леса, где для него уже открыли Путь, а к темницам, что громоздились за Стеной города глыбой нетесаного камня.
Время. Так его мало, а столько всего нужно успеть! Постоянно что-то случается, что-то мешает, сбивает с пути, не дает сделать очередной шаг. Фамильные украшения… Тирэн едва не потерял над собой контроль, когда понял, что именно пытался донести до него сообщник.
Идя по мрачным коридорам казематов, демон размышлял. Если его светозарный пособник не солгал и сын Мактиана, действительно, сделал человеческую девчонку своей женой, то найти и вернуть её можно только в одном случае — попробовав крови мужа. Кровь — лучший осведомитель. В ней все — страхи, радости, силы, способности, знания…
— Скрытная сволочь, — выругался шепотом авантюрист, подразумевая под сволочью, конечно же, Амона. — Мог бы и предупредить друга!
Войдя в темное узилище, демон щелчком зажег огонек и насмешливо оглядел своего пленника. Тот сидел на широкой скамье, вытянув длинные ноги и прикрыв глаза. В облике усталость и еще что-то неуловимое… Ожидание? На лице то и дело вспыхивают, проявляясь, багряные узоры, а кожа то темнеет, то вновь становится светлой, человеческой.
— Ты все хуже держишь себя в руках, мой квардинг, — с издевкой отметил интриган.
— Чего пришел? — глухо спросил узник, не открывая глаз. — Соскучился?
Он казался спокойным, но Тир знал — эта безмятежность лишь видимость. Знал, что сейчас Амон вне себя от ярости. Он слишком долго был его поверенным. Слишком многим с ним делился. Поэтому мог обманывать кого угодно, но не своего верного сотника.
— О да! — пришедший размахнулся.
Занося для удара руку, он еще был человеком, а когда острые когти вспороли лицо заточенного, напротив уже стоял черный, как смоль, воин Ада. Глубокие рваные борозды пролегли от виска до подбородка, разодрав щеку. Пленник яростно дернулся, но не смог подняться — колдовство Динаса держало крепко. Глаза демона на мгновение сделались желтыми, а, когда Тирэн медленно, с наслаждением, слизнул с когтей кровь друга, снова обрели небесный цвет. Амон даже позволил себе улыбку.
— Новые пристрастия в еде?
— Да, — причмокнул собеседник. — Недурно. Но пресновато. Ты подпортил купаж. Видимо, стал излишне сентиментален.
Но узник словно не услышал его, лишь едва заметно шевелились губы, шепча заклинание, залечивающее рану. Глаза его снова были закрыты. В нынешней ситуации он мог только ждать и думать. Вот только мысли возвращались лишь к одному вопросу: что с ниидой?
* * *
— …на неё что напал зверь?
— …большая кровопотеря…
— …готовьте операционную…
Сознание заволокло липким туманом. Незнакомые голоса, лишенные сочувствующих интонаций — спокойные, деловитые — доносились откуда-то издалека. Кассандра попробовала шевельнуться, но обжигающая боль вспыхнула в животе, а сознание померкло. Несчастная провалилась в спасительное беспамятство, так и не успев открыть глаза.
— И вот, прихожу я с этим направлением к терапевту, а она мне — мол, анализы у вас в норме, наверное, приступ гастрита. Какого гастрита, говорю, всю ночь не спала, на стены лезла…
— Да что ж ты сразу-то к хирургу не пошла? Ведь и ребенку понятно, раз правый бок, значит — аппендицит!
Кэсс медленно разлепила ресницы. Белый ровный потолок. Ряд пыльных плафонов. Стены светло-зеленого цвета. Она чуть повернула голову и уткнулась взглядом в высокое окно с жиденькой занавеской. За окном лил дождь вперемежку со снегом. Скреблась в стекло черная ветка мокрой липы. Март…
— Проснулась, маленькая? — незнакомый голос — спокойный, мягкий, полный сострадания. — Попить хочешь?
Не без труда переведя взгляд, девушка увидела сидящую на соседней койке коротко стриженую незнакомку средних лет, облаченную в синий трикотажный халат.
— Кх…
Очнувшаяся попыталась что-то сказать, но ободранное изнутри горло болело, поэтому получилось только сухо кашлянуть. Женщина тут же поднялась, взяла с тумбочки стакан со вставленной в него соломинкой и поднесла пластиковую трубочку к губам страдалицы.
— Вот так. Ну, ну, ну… Много нельзя, а то вырвет после наркоза-то, — стакан уплыл на прежнее место. Жаждущая проводила его тоскливым взглядом, а заботливая дама поправила на своей подопечной одеяло и спросила. — Получше?
— Да, — хрипло ответила та. — Где я?
— В больнице, где же еще. Сестры сказали — тебя кто-то в живот пырнул, так хирург несколько часов штопал. И то хорошо, что соседка твоя скорую вызвала. Наверное, крики услышала.
Кассандра закусила губу.
На какое-то мгновение рассудок замер, парализованный ужасом — неужели она попала сюда, после того, как ее нашли в ванной с перерезанными венами? Но сердце, ухнувшее было в пустоту, снова затрепетало, когда до рассудка дошли слова незнакомки. Несказанное облегчение затопило с головой. Не сумасшедшая. Ей не приснилось. Не сумасшедшая.
— Сколько… я… тут? — снова выдавила девушка по слову.
— Ну, в палату привезли вчера вечером. Ты после наркоза долго отходила. А уж сколько на операции пробыла, не знаю. Реанимация вся занята, вот тебя к нам и поселили. Да ты лежи, лежи, не шевелись. Нельзя пока. Меня Наташа зовут, а там, вон, Юля сидит, — она махнула рукой куда-то за спину. — Да ты не переживай, если что надо — говори. Поможем!
Последние слова донеслись уже сквозь сон. Веки отяжелели, и смутное забытье обступило сознание.
Проснуться пришлось от резкого голоса:
— Куприянова — на уколы! Да, прямо сейчас. Остальные — на завтра-а-ак!
За окном стояло мглистое туманное утро.
Наташа подошла к бессильно лежащей пациентке и, увидев, что та проснулась, без лишних вопросов дала попить.
— Ну, как ты, маленькая?
— Жива, — слабо улыбнулась та.
— Да гляжу, порозовела даже, — кивнула женщина. — Я тебе из столовки сейчас бульончику принесу. Будешь?
Бодрая и энергичная болтушка явно собиралась взять шефство над Касей, а та, отвыкшая от такой, почти материнской заботы, лишь благодарно улыбнулась, и снова закрыла глаза.
