Ши внимательно посмотрел на несчастного карлика, понимая, что происходит. Орл Фейн узнал правду о себе самом, точно так же, как увидел ее Ши при первом прикосновении к мечу. Только для карлика эта правда оказалась невыносимой. Но почему сам Брона не пытался завладеть мечом, спрашивал себя Ши. Это было бы несложно, однако Властелин тьмы сначала вынуждал Ши бросить меч силой наваждения, а потом подчинил себе разум и без того безумного карлика. Неужели существо, обладающее таким могуществом, не могло отнять великий талисман у жалкого смертного? Это же так просто… Ши старался найти ответ, и первый проблеск понимания уже забрезжил перед его мысленным взором.
Орл Фейн снова поднялся на ноги, послушный приказам своего господина. В безумном отчаянии он подскочил к Ши, яростно хватая воздух скрюченными пальцами. Юноша попытался отойти, однако разум несчастного карлика давно померк, сознание умерло, а душа больше не принадлежала ему. С пронзительным криком страха и боли он бросился на меч. Его жилистое тело дернулось, пронзенное сверкающим металлом, и в последние мгновения своей жизни он прижал к себе единственную вещь, которая что-то значила для него в этом мире. Лишь один краткий миг она наконец-то принадлежала ему. Потом он умер.
Ошеломленный юноша отступил назад, выдернув клинок из безжизненного тела. В тот же миг Повелитель чародеев нанес новый удар, с неистовой яростью вторгаясь в разум своего противника, чтобы смять его сопротивление. Властелин тьмы больше не обволакивал Ши сомнениями, не вселял в него неуверенность, не пытался обмануть наваждениями. Грубым и беспощадным ударом он затопил его разум сокрушительным страхом, съедающим душу. Ужасные видения закружились перед мысленным взором Ши, представляя могущество Повелителя чародеев в сонме жутких образов, которые должны были сломить его волю. Он чувствовал себя жалким червяком, ползающим по земле; казалось, еще одна секунда — и Властелин тьмы сотрет беспомощного смертного в порошок.
Но мужество Ши оказалось сильнее. Один раз он уже почти поддался безумию и теперь держался твердо, веря в себя и в Алланона. Крепко сжимая меч двумя руками, он заставил себя сделать крошечный шажок к стене осаждающих его страхов. Он старался убедить себя, что это всего лишь наваждение и страх который терзает его, навязан ему жестокой волей. Стена немного поддалась, он сделал еще шаг, уже более уверенно. Он вспомнил ужасную смерть Орла Фейна и мысленно представил себе тех, кому еще суждено умереть, если он дрогнет. В памяти снова всплыл тихий шепот Алланона. Юноша заставил себя думать о странном нежелании Властелина тьмы касаться меча и вдруг понял, в чем слабость могущественного Броны. Истинная сила талисмана заключалась в простом законе, которому подчинялись даже такие непобедимые существа, как Повелитель чародеев.
Неожиданно мгла перед глазами юноши поблекла, и стена страхов рассыпалась. Ши снова стоял перед Властелином тьмы, и алые искры в зеленом тумане под капюшоном горели яростным огнем. Рукава плаща быстро взметнулись, словно призрак защищался от невидимой опасности, и темная фигура отшатнулась от него. Сила, удерживающая Панамона и Кельтсета, неожиданно ослабла, и они бросились вперед, выхватывая оружие. Ши чувствовал, как последние преграды, воздвигнутые Повелителем чародеев против его атаки, стремительно тают. И тогда он опустил меч Шаннары.
Призрак дернулся, и дикий беззвучный вопль ужаса всколыхнул черный саван, длинная бестелесная рука яростно взлетела вверх. Ши сильнее вдавил сверкающий клинок в темную фигуру призрака, отшвыривая его к стене. Он поклялся себе, что пойдет до конца и уничтожит чудовище, чтобы зло больше не висело над миром темной пеленой. Черный плащ призрака сотрясался перед его глазами, скрюченные пальцы судорожно хватали сырой воздух. Повелитель чародеев начал рассыпаться, жгучая ненависть к тому, кто его уничтожил, кипела в оглушительном крике призрака, и тысячи других голосов, взывающих к мести, которой они так долго были лишены, вторили ему неумолчным эхом.
Через клинок меча ужас этого существа хлынул в сознание юноши, но с ним явилась и сила других голосов. Ши больше не раздумывал. Прикосновение меча несло с собой правду, против которой хитрость и обман Повелителя чародеев были бессильны. Именно правды он не мог перенести, не мог принять, не мог пережить. Именно от правды у него не было никакой защиты. Потому что для Повелителя чародеев правда означала смерть.
Смертная оболочка Броны была лишь иллюзией. Давным-давно все средства, которые он изыскал, чтобы продлить свою бренную жизнь, иссякли, и тело его умерло. Однако одержимая уверенность в том, что он не может погибнуть, поддерживала в нем тлеющий уголек жизни, и то же колдовство, которое довело его до безумия, придало ему сил. Бросив вызов самой смерти, он удерживал свое мертвое тело от разложения, чтобы обрести вечную жизнь, ускользавшую от него. Он существовал на грани двух миров, и сила его внушала трепет. Но теперь меч заставил его увидеть себя таким, каким он был, — сгнившей мертвой оболочкой, которую поддерживала лишь безумная вера в собственную реальность, наваждением, иллюзией, порожденной одной силой воли, такой же преходящей, как и его новый облик. Он был всего лишь ложью, которая появлялась и росла в страхах и сомнениях смертных существ, ложью, созданной для того, чтобы скрыть правду. Но теперь его так тщательно выстроенный обман раскрылся.
Ши Омсфорд нашел в себе силы смириться со своей слабостью и уязвимостью — как и у всех людей, они были частью его естества. Но Повелитель чародеев никогда бы не смог принять того, что открыл ему меч, потому что существо, которым он себя считал, было мертво почти тысячу лет. И в этом была правда. Ложь — единственное, что оставалось от Броны, но теперь и ее отняла сила меча.
Он закричал в последний раз, и эхо его скорбного воя гулко разнеслось под каменными сводами пещеры, смешиваясь с торжествующим хором призраков. Потом все стихло.
Протянутая рука начала сохнуть, распадаясь в прах, дрожащее тело под покровом плаща осыпалось пылью. Крошечные алые искры последний раз сверкнули в тающем зеленом тумане и исчезли. Плащ съежился и пустой грудой осел на пол, черный капюшон медленно сложился, и от Повелителя чародеев осталась только смятая куча материи.
В следующий миг Ши неуверенно пошатнулся. Его измученное тело вынуждено было расплачиваться за то страшное напряжение и бурю чувств, которые терзали его душу так нещадно. Пол закачался у него под ногами, и юноша начал медленно проваливаться в темноту.
Отзвуки беспощадной схватки смертного существа с порождением мира призраков отозвались и в Тирсисе. В самом сердце земли зародился низкий рокот, и непрерывные волны чудовищных судорог прокатились по ее истерзанной поверхности. На низких холмах восточнее крепости маленький отряд эльфов едва сдерживал испуганных коней, и измученный Флик Омсфорд с ужасом смотрел на пляшущую под ногами землю. Наверху Внутренней стены возвышалась могучая фигура Балинора, отражающего атаку за атакой. Армия Севера тщетно пыталась прорвать оборону легиона, и несколько минут дрожь земли оставалась незаметной в пылу битвы. А на мосту Сендика тролли, уже готовые броситься на штурм дворцовых ворот, в нерешительности остановились, почувствовав нарастающие толчки. Менион Лих вздрогнул, когда на древнем камне появились длинные трещины и мост, на котором стояли воины, зашатался. Мощная дрожь быстро нарастала, с пугающей скоростью переходя в неукротимую лавину судорог, кореживших почву и камень. Над землей пронесся яростный ветер, разметавший по полю эльфийскую армию, которая все еще стремилась достичь Тирсиса. От Анарских лесов в Кулхейвене до самых дальних уголков бескрайних Западных земель пронесся могучий ураган. Под натиском страшного ветра и землетрясения вековые деревья трещали и раскалывались в щепки, гранитные скалы рушились и рассыпались в пыль. Небо потемнело и стало непроницаемо-черным; лишенное солнца и облаков, оно было совершенно пустым, словно кто-то подмел небосвод одним взмахом гигантской метлы. Черноту прорезали длинные ломаные росчерки алых молний, которые расползались от горизонта до горизонта запутанной сверкающей паутиной. Казалось, настал конец света, и все живое должно было неминуемо сгинуть в этом аду. Светопреставление, обещанное с начала времен, наконец-то наступило.
