Он перевел дыхание, глотнул кофе.
— Добавь сюда задание для принцессы Полины о похищении подвески. Зачем она была нужна демону? И, кстати, я навел справки — попытки воровства прекратились. Еще это чудовище, тха-охонг — никто из допрашиваемых понятия не имеет, что это, и никаких намеков вспомнить не может. Связан ли он с Соболевским, или это происшествие совсем из другой оперы? Такое ощущение, что мы видим только первый слой — перехват власти, смена принципа формирования Высокого Совета, возможное премьерство Соболевского, но не видим второй. Зачем им кровь принцесс?
Тандаджи слушал внимательно, кивал размеренно.
— А это, я надеюсь, мы у демонят узнаем, полковник. Когда инляндец их вскроет.
— И я надеюсь, — согласился Игорь невесело. — Но вряд ли эти дети что-то знают о делах нашего обезглавленного друга. А ведь, Майло, ситуация наша практически один в один повторяет то, что происходило семь лет назад. Только сейчас все было куда изящнее и тише. Тогда, — он сглотнул, лицо застыло, — у меня тоже не было мысли, что Смитсен желает Ирину… Ее Величество уничтожить. Скорее — ослабить, вынудить принять его условия, позволить встать во главе страны, оставив ее для декорации на троне. Де-факто, смерть ее, скорее, была случайной. Я так думаю, — сказал он тяжело.
Тандаджи деликатно опустил глаза, снова посмотрел на часы, на рыбок.
— Еще, — сказал Стрелковский, возвращаясь к деловому тону. — Расшифровка звонков в доме Соболевского. Звонили ему со всех стран, Майло. А вот разговоры велись вполне светские, деловые.
— Это ничего не значит, — буркнул Тандаджи. — Вполне могли обсуждать погоду или биржевые новости, а иметь в виду покушения и планирование преступлений.
— Вот именно, — кивнул Стрелковский. Ему было легко — с Тандаджи они всегда находились на одной волне и понимали друг друга почти без слов. — Мы в любом случае понимаем, что связи у него обширнейшие. Надо пробивать абонентов в других странах.
— Это уже по твоему ведомству, Игорь, — произнес тидусс веско, — хотя и здесь нам придется работать в связке. Твоя задача — активизировать работу Международной комиссии служб госбезопасности. Буксует, чиновникам только дай возможность забюрократизировать все. А организация должна быть полезнейшей. Очевидно, что нам не хватает информации, чтобы увидеть всю картину. Ты-то что сам думаешь?
— Думаю, — ответил Игорь медленно, снова отпил кофе, — точнее, интуиция кричит, что все это звенья одной цепи. Что есть какая-то цель, для достижения которой нужно либо уничтожение всех монархов, либо подвеска, либо кровь потомков Красного. Либо все вместе взятое. А вот что это за цель — не понимаю.
Майло помолчал, раздумывая о чем-то, и все-таки решил поделиться:
— Две недели назад, после нападения тха-охонга, собрался королевский совет, на котором я присутствовал, — сказал он неохотно. Он не любил без весомой причины выдавать секретные сведения, но сейчас ситуация требовала откровенности. — И император Хань Ши высказал те же догадки, что и ты. «Цель одна, решений несколько, — процитировал он на память, которая всегда была превосходной, — вероятно, для их целей нужна либо живая кровь Рудлог, либо вдовая ты, — это он про королеву Василину, Игорь, — которой можно подобрать подходящего мужа, или перехватить управление страной, либо временное безвластие, которое ослабит стихийный щит над континентом». И еще, Игорь, — тидусс поколебался. — Информация только для тебя.
— Ты же знаешь, что от меня не уйдет, — поторопил его Стрелковский.
Тандаджи кивнул.
— У Ее Величества было видение, связанное с божественным промыслом. И там прозвучало: «Что кровью закрыто, то кровью и откроется». Непонятно, имеет ли это какое-то отношение к нашей проблеме. Но, — тидусс остро глянул на собеседника, — ты же имеешь возможность спросить.
— Имею, — подтвердил Игорь с сомнением, — но боги крайне редко напрямую вмешиваются в жизнь людей. У них, скажем так, есть лимит на вмешательства, и расплата за них очень сурова. Поэтому решения должны принимать люди и нести на себе ответственность вместо богов тоже. Наши небесные господа могут лишь подталкивать издалека, формировать цепочки событий, но выбор все равно делает человек. Мне трудно говорить, чтобы не сказать лишнего, Майло, — он остановился, подбирая слова. — но, поверь, ситуация должна быть глобально экстремальной, чтобы они вмешались прямо, нарушили поток событий.
— Всемирное поднятие нежити экстремальной, видимо, не считается, — пробормотал Тандаджи с некоторой ехидцей.
— Вероятно, — спокойно произнес Игорь, ничуть не обидевшись, — они считают, что люди сами справятся. Хотя кто знает божественные замыслы, Майло? Возможно, они действуют, прямо сейчас даже, через нас с тобой.
— Хотелось бы, чтобы действовали поактивнее, — парировал Тандаджи недовольно. Разговор неожиданно, но верно клонился в сторону теологического спора. — У нас, в Тидуссе, все куда проще устроено. Богов в доступности нет, а наши великие духи легко помогают — за дорогую жертву, правда. Если для бедняка такой жертвой могут стать последние ботинки, то богачу придется отдать то, что он действительно ценит. Часто тоже не обратишься, но мы всегда знаем, что за нами приглядывают. А тут… равнодушие какое-то. На юге на днях поднялось кладбище, опоздали военные буквально на несколько минут — и несколько домов в деревеньке вырезали. Полностью. Семьи с детьми. Чем они виноваты? Почему в таких случаях не вмешаться? Хотя не мне говорить, конечно, на моей родине и пострашнее вещи творятся. Вот и задаюсь я вопросом — зачем вообще нужны боги, если к делам людей они безразличны?
— Я тоже так думал, — возразил Стрелковский. В глазах его тидусс увидел опасный фанатичный огонек. — До того, как получил семь лет на осознание, друг. Если бы за нас все решали, оберегали от всех опасностей и несчастий, человечество перестало бы развиваться. Мы бы до сих пор бегали в шкурах и пребывали бы в младенческом состоянии разума. А так… мы, наверное, получаем опыт. Страшный, болезненный, часто невыносимый и смертельный. Что делать — это свобода выбора, данная нам Триединым. Мы действуем сами, и ответственность несем тоже сами. И идем дальше, преодолевая трудности и становясь умнее, лучше, развитее. Что говорить… даже к своим потомкам боги снисходят крайне редко, и то, как наблюдатели. Иначе бы не было столько смертей среди наследников Великих Стихий. Я тоже часто спрашивал себя… — голос его дрогнул, — почему Красный не спас ее, почему допустил?
Он снова замолчал, двинул желваками. Тандаджи ждал, заставляя себя не открывать рот, чтобы не сбивать фактически первые душевные откровения друга. И размышлял о том, что на стезе психолога он, Тандаджи, точно стал бы очень востребованным. Кабинет, что ли, так на всех действует, что здесь начинают говорить о самом сокровенном? И не предложить ли для закрепления успеха Стрелковскому выпить — недавно купленная бутылка уже ждала своего часа в ящике стола. Но не успел он озвучить коварное предложение, как Игорь справился с собой и продолжил уже по теме, вызвав в душе собеседника даже некоторое разочарование невозможностью провести алкоголетерапию. Таби бы поняла. Наверное.
