Следующие месяцы бывший гроза преступников играл волков, ежиков и зайцев (и плевать, что они рычали и боялись с резким тидусским акцентом), чинил декорации и сцену, развлекал детей в антрактах, подметал фантики и стаканчики из-под сока. И был почти счастлив — дома всегда было, что есть, Таби удалось вылечить, и никто не требовал поделиться заработанными крохами. В театре не могли платить много, но работа была стабильной, а он не рисковал свалиться с лесов и оставить семью без кормильца.
А третьей удачей было то, что через полгода в театр заглянул Стрелковский. Как оказалось, он искал неизвестного широкой публике актера-тидусса, который мог бы поработать чернорабочим на находящемся под проверкой объекте. Посмотрел на скачущего по сцене смуглолицего зайца, на то, как он общается с детьми в антракте, провел беседу с директором и фирменный допрос самого Тандаджи — тот уже готовился, что его вышлют обратно на родину, как нелегала. Узнал про то, что тидусс работал полицейским, спросил, не хочет ли тот возобновить карьеру — но с самых низов. И, конечно, получил согласие.
С первой же зарплаты они смогли снять квартиру в столице, со второй — нанять репетитора по языку для мальчишек. С тех пор и началось его восхождение по карьерной лестнице — и обучение у Стрелковского. Тот помог с получением гражданства, с устройством детей в школу, и Тандаджи платил ему как мог — брался за любые дела, отрабатывал по-максимуму.
И сейчас появилась возможность вернуть долг. Окружить Стрелковского привязанностями, завалить работой, подложить подходящую женщину — что угодно, чтобы пустота, которая почти забрала учителя и друга, ушла из его глаз. Потому что нельзя так убиваться из-за женщины, какой бы прекрасной она ни была.
Тандаджи был человеком очень практичным и любил свою жену. Но в Тидуссе спокойнее относились к смерти, считая ее витком колеса перерождения. И на похоронах не плакали, а смеялись и вспоминали о жизни ушедшего. И если бы Таби, не дай Боги, ушла раньше, он бы горевал, конечно, но не стремился бы за ней, и не держал ее здесь своей любовью, не давая уйти на круг перерождения. Но это он. А это — Игорь.
Тандаджи сидел в машине, везущей его домой и, прикрыв глаза, вспоминал, вспоминал.
Мысли и образы текли послушно и лениво, дыхание успокаивалось, будто у спящего.
Шесть лет назад и он получил возможность подарить новую жизнь другому человеку. Люку Кембритчу. Кто бы мог подумать, что виконт станет одним из лучших агентов Управления? Его тайной гордостью, если уж быть совершенно честным. Майло испытывал к нынешнему герцогу почти отцовские чувства — и с самого начала вел его по-отцовски жестко, поощряя за успехи и разнося в прах за проступки и неудачи.
Тогда Тандаджи, буквально с полгода назад взваливший на себя работу восстановленного Управления и занятый улаживанием последствий заговора, начал работу над делом об убийстве барона Ловчева в его собственном доме, во время вечеринки. Расследование преступления следовало бы передать в полицию, но тут были замешаны государственные интересы. Барон председательствовал в комиссии по антиконтрабандным законам, имел нездоровую привычку брать работу на дом — и из сейфа его во время вечеринки пропали важные документы, касающиеся пресечения трафика из Инляндии.
Допрашивали всех, кто был в тот вечер на вечеринке. И ведущий дело следователь доложил начальнику — один из основных подозреваемых высказал ему свои соображения, которые явно нуждались в проверке. И кто убийца, и где искать документы, и как связана с этим делом жена покойного и ее любовник.
— Пытается отвести от себя подозрения? — сухо спросил Тандаджи.
Следователь замялся.
— Возможно, господин майор. В конце концов он инляндец, и, по словам других задержанных, у него была интрижка с женой барона. Но менталист подтверждает, что он не врет. Сомнение у меня вызывает тот факт, что в Инляндии он не единожды нарушал закон, — следователь двинул к начальнику папку с делом, — возможно, ему блок поставили какой-то на чтение и заслали сюда?
Биография виконта впечатляла. Наркоман, игрок, гонщик. И Тандаджи, несмотря на жуткую занятость, решил провести повторный допрос, лично.
Лорд Лукас Кембритч оказался тощим, как жердь, непрерывно курящим и нагловато ухмыляющимся. Волосы до плеч, свойственная наркоманам суетливость, взгляд полубезумный, синяки под глазами. Типичный мажор, опустившийся на самое дно.
Но этот мажор ухитрился сохранить ясный рассудок, хоть это и было невероятно. И почти терпеливо повторил господину начальнику свои размышления, которые после проверки подтвердились. Кембритча отпустили, убийцу взяли, бумаги вернули.
— Почему вы решили помочь нам? — спросил тогда Тандаджи у Кембритча.
Тот пожал плечами.
— Барон был неплохим малым. Искренне верил, что все эти ублюдки с ним дружат. Приятельствовал со мной, воспитательные беседы проводил, — он усмехнулся, зажав сигарету зубами. — Ну и плюс это меня развлекло, майор.
Кто знает, что заставляло начальника разведуправления раз за разом возвращаться к этому разговору? Он ежедневно видел подозреваемых, свидетелей и обвиняемых, которые проходили в отработку, не оставляя следа в душе. А этот словно царапнул контрастом манеры поведения, внешности — и живых, проницательных и тоскующих глаз. Словно кто-то свыше сказал ему, Тандаджи — присмотрись, он тебе нужен.
Через месяц тидусс лично приехал в особняк к Кембритчу, держа в портфеле несколько папок. На вызовы в Управление виконт не реагировал, на звонки не отвечал, а дело было срочное и нужное.
Открывший посетителю дворецкий был кисл и мрачен, как человек, объевшийся лимонов и лука. И было из-за чего — в холле прекрасного дома воняло прогорклым сигаретным дымом, был слышен смех, взвизгивания, грохотала музыка. Из-под двери, выходящей в холл, тонким полотном вытекал дымок. Дворецкий посмотрел на предъявленную ему ксиву, поджал губы.
— Вряд ли лорд Кембритч может принять вас сейчас, господин майор.
— Я ненадолго, — любезно, но очень настойчиво сообщил Тандаджи, и возражения замерли на губах старого слуги. Он величественно кивнул в сторону двери, и тидусс, не разуваясь, прошел в гостиную.
Кембритч был пьян в хлам. В гостиной стоял такой кумар, что у тидусса защипало в глазах. Орала музыка, а сам хозяин дома играл в карты с проститутками — род занятий облепивших его полуголых девиц не вызывал сомнений.
Виконт глянул на нежданного гостя воспаленными до красноты глазами, хрипло хмыкнул, снизил пультом звук в грохочущих колонках и предложил присоединиться — то ли к игре, то ли к щупанью девочек. Девочки поглядывали с интересом.
