Боль, не ожидавшая такого манёвра, начала продираться сквозь потерявший порядок строй и ломящихся прочь от Розари людей, раскидывая и отбрасывая их в стороны. Нужно было отдать должно темникам. В кровавой мясорубке, что устроила Розари, далеко не все из них струсили и растеряли остатки чести. Даже без строя и прикрытия товарищей её пытались атаковать, по двое, по трое, даже отчаянные одиночки бросались на неё, надеясь нанести светоносному доспеху хотя бы царапину. Те, кто были поумнее, наоборот отступили подальше и взялись за арбалеты, стреляя только тогда, когда Розари замирала на месте, разбираясь с очередным смельчаком.
Она вырывала чёрные стрелы из себя снова и снова, но не могла достать те, что вонзились ей в спину. И этих стрел было слишком уж много. Руки её снова наливались свинцом, и их всё тяжелее было поднимать, лёгкие предательски рвались и дышали с надрывом, то и дело срываясь в кашель, сердце выпрыгивало из груди, и всё больше ран в её теле жгло адским огнём.
— Больно... как же больно...
Она наступила на череп недобитого темника, стонущего и хрипящего, вырвала из бока очередную стрелу и сходу воткнула её под ключицу только подоспевшей Боли. Наир слегка удивилась, но чёрная руда не причинила её какого-то вреда. Розари поднырнула её под руку, избежала её когтей и захвата, ответила арбалетчикам залпом своих шипов, проткнула ещё одного недобитка и снова открыла портал, на этот раз в кучу паникёров, ломившихся к выходу, которой не откроется, пока монодон не коснётся земли.
Там она была закрыта от залпов болтов, пыталась немного восстановить дыхание, работала более методично, старалась бить в голову или перерубать самые крупные артерии. Нельзя было оставлять раненных и чувствующих боль. Нужно было расчистить поле боя для главной битвы с Наиром. Только бы хватило сил. Если она разберётся с монодоном, то сможет унести Боль куда-то подальше и там разберётся с ней.
Людей внутри становилось всё меньше, а возможности избегать боя с Наиром всё меньше. В очередном обмене ударов, Розари даже специально подставила спину, надеясь, что когти Боли вырвут с собой хотя бы несколько застрявших болтов, и доспех начнёт регенерировать.
Почувствовала, как когти чиркнули ей по позвоночнику и вырвали ещё пару клочков мяса. Кровь полилась сзади каким-то сплошным потоком. Красная Фурия тоже устала и уже не могла так быстро затягивать раны. В грудь и под горло Розари ударило ещё два болта, а ей уже было так скверно дышать, что она даже и не почувствовала разницы.
Она остановилась, тяжёло дыша и смотря на Боль, с которой внутри монодона успела сцепится с десяток раз, и которую бы убила раза в два больше раз теми уколами и порезами, что на ней оставила.
Раны Наира снова затягивались, и Розари смотрела на это беспомощно. Её взгляд заметался в поисках источников её силы. Все раненные вокруг были мертвы, она об этом позаботилась, но она ещё раз проверила молчат ли сердца лежащих. Подняла взгляд на ещё остававшихся в живых и прижавшихся к друг другу и стене темников. В их глазах страха смерти и страданий не было, лишь возбуждение и волнение боя... Они были опытными воинами, смотрели на неё словно звери широко раскрытыми глазами, не боялись принимать её взгляд и в нём читалось только одно.
Они хотели убить её... Они причинить ей боль...
— Нет... — сорвалось с губ Розари. — Ты всё это время питалась мной... И тем, что я хотела сделать больно тебе. Поэтому ты всё никак не хочешь сдохнуть, да?..
В мертвенных глаз Боли проступило нечто вроде сострадания перемешанного с издёвкой и триумфом победительницы. Она подняла ладонь, направленную к себе, прислонила её к груди и очертила круг в районе сердца, показывая, что Розари ошибается и что Наир питался другим. От неё ничего не спрячешь.
Вдруг она оказалась рядом. Когти Боли пробили Красную Фурию и оказались где-то у Розари под рёбрами. Она забыла как дышать.
— Не могу... — прошептала она, едва видя от проступивших слёз.
Когти сместились внутри её тела, нашли стержень Красной Фурии, стиснули его и попытались сломать.
Миллионы ледяных их и ножей в одно мгновение вонзились в тело Розари, проникли на глубину, разрывая всё на своём пути. Розари заорала и вдруг её боль разом прекратилась.
***
Бесконечное небо цвета полированной стали размеренно двигалось в одном направлении, отражая на себе свет небольшого светила и блики от такого же полированного постамента и трона. У ступеней к трону были свалены сотни знамён и штандартов, со знаками, которых Розари никогда не видела, а над троном словно пару от ветра трепалось огромное атласное полотно багрового цвета с белой розой в центре. На троне сидело нечто, что могло бы сойти за женщину, ну куда более утончённое и созданное скорее из ртути, чем из металла.
— Фу...рия? — прошептала Розари.
Фурия вздрогнула, и по её идеально гладкому телу вдруг поползла трещина. Её когти царапали металл трона, она вся подрагивала мелкой дрожью, покачивалась и едва слышно повторяла слова:
Я на пути к Твоим Вратам
Прости, что сделано так мало
Я показала всем Твоим врагам
Что мы все мы выкованы сталью
Я — меч, что сломан, но разит
Я — щит, что остановит Мрак
Я тот Рассвет, что отомстит
Я — Гнев Твой, и их страх
Я — бой, один против троих
Я — клич, последний на стене
Я — тот, в плену, что не затих
Я — крик детей. Я — крик детей.
Я — дань, что платят чистым небесам
Я — кровь, что пролита не зря
Я на пути к Твоим Вратам
Прими меня. Прими меня.
По телу Красной Фурии пошли ещё трещины и она задрожала. Она перестала повторять слова, повернулась к Розари, и взгляд её красных зрачков стал ясным. Раздался глубокий и спокойный голос умудрённой женщины.
— Прости, дитя. Я не смогу долго укрывать тебя от боли, но скоро всё закончится.
— Я... понимаю... — ответила Розари, пытаясь унять и свою дрожь.
— Ты близка мне, — ласково сказала Красная Фурия. — И я знаю, что мы не можем умереть в руках врага, вот так вот.
— Да...
— Я прошу у тебя разрешения высвободить всю силу и весь Гнев Госпожи, что заключены во мне. Мы над землей, никто не сможет убежать и спастись.
— Я...
— Тебе больно и страшно, да. И ты не хочешь умирать, всё твоё естество кричит тебе об этом, и ты бы отдала всё, чтобы дела перестали обстоять так. Да. Так чувствует себя всё живое перед ликом смерти. Оно трясется и сжимается, и пытается вдохнуть хотя бы ещё раз. И даже если бы ты не была Избранной, и просто бы была Розари, обычной девушкой, такой, какой ты есть и какой ты встретила Госпожу... Если откинуть эту боль и страх, ты бы действительно хотела спастись? Ведь я, возможно, смогу унести тебя отсюда. Если ты попросишь.
— Но... — тон Розари стал твёрже, и к её борьбе внутри добавился протест. — Тогда Боль и эти темники обрушаться на голову солдат, ударят в тыл. А Кальдур не сможет сражаться со всеми одновременно. И мы проиграем. Всё же будет зря!
— Да.
— И я буду... трусихой. Нет. Я... — Розари замялась. — Я не трусиха.
— Я уже знала ответ, — Фурия вымученно улыбнулась, вздрогнула, на её теле проступило ещё несколько трещин и одна из них прошла через всё её лицо. — Ключ от этой двери только у тебя, дитя, и только ты можешь открыть её. Пути назад не будет. Это конец. И наш, и их. Не будет никакого спасения.
— Я не отступлюсь.
Красная Фурия тяжёло, но с облегчение вздохнула, её взгляд снова стал затуманенным, она посмотрела на штандарты у своего трона, отвернулась, подняла голову и последний раз взглянула на странное небо. От порыва ветра багровое полотно оторвалось и его понесло куда-то прочь, где небо и полированная земля сливались в одно целое.
— Было честью служить тебе, дитя. У тебя сердце льва. Встретимся по ту сторону Врат.
