Розари рвано вздохнула, пытаясь снова поймать ритм дыхание и заставить тело подготовится к новой встречи с болью.
— Прощай... прекрасное оружие. Я была тебя недостойна.
— Ещё как достойна.
***
Розари заорала от боли, и искажённый доспехом крик на мгновение заглушил крики ужаса внутри монодона.
Щипы всё лезли из неё, заполняя всё пространство вокруг, испуганные темники жались к станам, но деться от древа шипов было уже некуда. Боль, получив с десяток порезов и проколов, отскочила от Розари подальше, и замерла с вытянутыми когтями, не зная, что ей делать. Монодон, внутрь которого начали просачиваться бесконечные клинки, жалобно завыл от боли, перепугался и резко пошёл вверх, набрав воздуха своими мешками и начав его нагревать. Сердца его бешено забились качая кровь, и всех кто был внутри только Розари устояла на ногах — так успели врости её шипы. От резкого манёвра, напряжения и ран, которые нанесла Розари, бок монодона начал быстро расползаться, явив огромную дыру наружу.
Ледяной воздух ветром и снегом залетел внутрь и далеко внизу Розари увидела тушу последнего монодона, до которого она так и не успела добраться. Словно почуяв её мысли, Боль встала между разрывом и Розари, но её было уже не остановить.
Она закричала, из последних сил выламываясь из всё растущего древа шипов, вырвала из него руки и ноги, пошла вперёд, протыкая всё вокруг новыми шипами, рвущимися наружу. Прыгнула на Боль, сцепила на ней руки и ноги, тут же проткнула её и себя насквозь, и вместе выпали наружу. Боль пыталась разорвать хватку, но шипы росли так быстро, что за пару мгновений она и Розари стали единым целым.
Туша последнего монодона стремительно приближалась. Красную Фурию внутри уже было не слышно, она охладела и всё сильнее трескаясь и разламываясь. Розари потянулась к ней всем своим естеством и отдала последний приказ.
— Форма. Разрушения.
Виденье 67. Бесконечный Круг
— Я не враг! — рявкнул Бирн что было мочи.
Очередные трое из Рассветного Войска бежавшие к нему навстречу услышали его, но не послушали. Бирн вздохнул и принял схватку. Ударил сверху по подставленному щиту, весом меча и своей силой заставил опустить его, и коротко ткнул в плечо. Тут же отошёл, выбил меч у подоспевшего второго и легко ударил его рукояткой меча по лицу. С третьим пришлось повозиться, он был из фехтовальщиков старой школы и неплохо умел обращаться с полуторником, но исход был предопределён. Они были достаточно опытными, чтобы игры были с ними излишними, но старался не убить их, а ранить и дать им шанс на другую судьбу.
Первых ратников Рассвета он встретил в приступе гнева и изрубил насмерть. Лишь только через несколько минут успокоился и понял, что их смерти было совсем излишними. Он подумал, что это какой-то диверсионный отряд, покрывшийся окольными путями, пытается попытать удачу во взятии неприступной крепости или просто сотворить какое-то зло. Но потом затихли, пыль осела, звон в ушах начал стихать, и он увидел, что крепость больше не является неприступной.
Дыра в стене, пронзившая её во всю высоту, показалась ему чем-то нереальным, и когда голова включилась, он понял, что такую брешь уже не заткнуть. Команды офицеров тут же попытались организовать оборону, но было уже поздно, в крепость врывались всё новые и новые отряды.
Твердыня темников вмиг перестала быть хорошим местом для зимовки. Кто бы мог подумать, что на кануне зимы у противоборствующих сторон найдутся силы на столь острое противостояние. И кто бы мог подумать, что удар нанесут именно силы Госпожи. Темники не особо хотели лить кровь, они хотели обосноваться на этой земле и попробовать начать торговать и мирно существовать с поклонниками Госпожи, успокоив их нрав тем, что их Богиня в плену. Мир, навязанный силой, тоже мир. Но похоже, темники не дооценили своих противников. Будет новый виток бойни. Бирн не хотел становится участником всего этого, он просто пошёл прочь, но так или иначе уйти ему не давали.
После пары схваток в нём уже не осталось ненависти ни к темникам, ни к их противникам, ни даже к самому себе. Он морщился, пытаясь сообразить в какую сторону он должен будет уйти, после того как покинет твердыню. На многие километры вокруг не было ничего, ни деревень, ни посёлков, ни дорог, ни леса, ни рек. Зима застанет его где-то там. В скалистых, безжизненных пустошах. Холодом и голодом. Но ему не привыкать. Только бы снова не пришлось есть человечину.
Он мог бы спрятаться и переждать бурю, но он так никогда не поступал и ныне поступать не будет. Как бы тут не закончилось, драка будет очень жестокой, долгой и кровавой, а пожар заберёт слишком многое. Если крепость выстоит — не гоже будет объедать женщин и детей темников. Оставаться не вариант.
Он бы мог выбросить чёрный меч, сойти за своего и пойти с Рассветным Войском, которое будет возвращаться домой с победой или поражением. Но там так же не безопасно. Зимой тяжёло прокормить даже одного человека, не говоря о целой армии или её останках, замерзших и болеющих... Они потеряют минимум половину своих бойцов, прежде чем вернутся домой, как они будут выживать в пустошах непонятно от слова совсем. Они пошли на это осознанно, чтобы застать темников врасплох. Обе чёртовы стороны склонны недооценивать друг друга, и это одна из причин, которая мешает им опустить мечи.
Жаль, что снова дошло до всего этого. Его планам немного передохнуть и собраться с мыслями конец. В странном, конечно, месте он решил поискать дом и безопасность, но чёрт его дери, места спокойнее крепости он никогда в жизни не видел. Темники не трогали его, полагая, что он нечто вроде будущего Наира или их помощника. А сами Наиры вообще вряд ли были в курсе его существования, он их считай ни разу-то и не видел близко. Только бледные колдуны изредко справлялись о том, как он осваивается, но они ни к чему его не принуждали. Он сам решал, когда пойти с отрядами темников наружу, сам решал когда и против кого обнажать чёрный меч. Пока он искал встречи с кайрам, ему довелось обрывать жизни своих бывших земляков, но сделал он это не потому, что стал темником и предателям. Он убивал диверсантов, желающих причинить вред и казнил озверевших дезертиров и карателей Госпожи, которые обращали свой гнев против обычных невинных людей, сжигая и разрывая их на части заживо, якобы за то, что те помогали темникам.
А темники что? От того, что они оказались такими же людьми, как и пришедшие на штурм с другой стороны, остался достаточно мерзкий привкус. Основную массу своих чудовищ они держали где-то в пещерах, а вирмы и монодоны оказались просто животными, пусть и своеобразными и всё-таки склонными к употреблению человеческого мяса. Эта была их природа, в отличии от кайрам, убивавших людей сотнями и тысячами не ради пищи, а просто потому, что они могут.
Если убрать всю эту магическую извращенную мишуру, что останется? Обычные люди. Городок темников за стенами жил вполне себе мирной жизнью. Бледнокожие матери щурились от слишком яркого солнца и прятались от него в тени, но так же нянчили своих детей и кормили их грудью, перемешивая это занятия с тысячей полезных дел по хозяйству. Ждали мужей, солдат или рабочих, готовили им скудную пищу, которую удалось раздобыть на чужой земле, обнимали их и говорили с ними на языке, который в их устах уже и не казался таким грубым и гортанным.
Иногда чёрное настроение отступало от Бирна и он не думал о соблазнительном желании бросится на свой меч, он даже начинал с интересом присматриваться к быту этих странных людей.
Многие перебежчики, сменившие цвета королевства на чёрные доспехи темников в большинстве своём не считались чем-то второсортным. Их не селили отдельно, кормили так же, лишь только смеялись над их языком и попытками говорить на языке темников. К этому зрелищу он привык быстро.
Куда больше его удивляли люди, которых он не встречал ни в одном из уголков Эррезира. А учитывая, как много он путешествовал в молодости, значит они были совсем не отсюда. Их кожа была совсем странного оттенка, а их языки были не похожи ни на что, что ему доводилось слышать.
