Ястреб лениво парил в небе. От ярко светившего солнца на глаза навернулись слезы. Пятен в небе стало уже три — девушка поняла, что к первому ястребу присоединились еще двое.
Оттого что она долго стояла, задрав голову вверх, затекла шея, но за все семнадцать лет жизни Ханне еще не доводилось бывать в местах, подобных этому. Она видела моря и реки, холмы и болота, видела темные леса. Она наблюдала двор короля и дворянские кавалькады. Она видела рейдеров Эйка и их устрашающих собак так близко, что могла бы на них плюнуть.
Но увидеть такие горы! Эти пики сами по себе внушали трепет. Громадные создания, они были похожи на уснувших великанов, плечи и склоненные головы которых за многие годы покрыл слой снега невообразимой толщины. Еще прошлой зимой она рассмеялась бы, если бы кто-то сказал, что она, Ханна, дочь владельцев таверны Бирты и Ханзала, с гордостью носившая знак «орла», будет скитаться по горам. Прошлой зимой родители прочили ей в мужья молодого Йохана, землевладельца и фермера, простого и нелюбопытного человека, все интересы которого были устремлены к земле.
Сейчас, когда летние цветы украшают обочины дороги через перевал, она, к счастью свободная (помолвка так и не состоялась), направляется на юг через Альфарские горы с важным поручением от короля к самому скопосу! Воистину непостижимый и неожиданный поворот судьбы. Как далек отсюда Хартс-Рест!
С выступа была видна дорога, а чуть дальше — гостиница, в которой остановился на ночь их отряд. Каменные здания гнездились на самом гребне хребта. С благословения скопоса гостиницей управляли монахи ордена святого Сервиция. Вулфер говорил, что монахи остаются здесь на всю зиму. Один из сопровождавших их купцов рассказал, что однажды зимой его в горах завалило снегом. Он напугал всех страшными подробностями об огненных саламандрах, каннибализме и духах-мстителях. Истории в его изложении звучали вполне правдоподобно, но Вулфер, стоя в тени костра, качал головой и хмурился.
Девушка видела кучи снега в тенистых местах на обочинах дороги, видела громадные снежные и ледяные поля на склонах в вышине, подтверждающие правдивость рассказов, но видела также множество цветов, бледно-голубых, темно-желтых, алых, оранжевых, рассеянных в траве и среди низкого, стелющегося по земле кустарника. Небо было фиолетового оттенка, как будто подкрашенное свекольным соком. Она усмехнулась. С их отрядом шел бард, направляющийся в Дарр в надежде добиться там успеха. Он никогда не сравнил бы цвет неба со свекольным соком.
Никто не рисковал пересекать горы в одиночку, даже «Королевские орлы». Они присоединились к группе, собравшейся в городе Джиневии. Их отряд состоял из уже упомянутого барда, семерых монахов, важного и могучего пресвитера, направлявшегося к скопосу с каким-то реестром в сопровождении свиты из священников и слуг, а также пестрой компании купцов, повозок и рабов. Она и Вулфер и с ними еще десять «львов» сопровождали в составе этой группы во дворец скопоса в Дарре двоих пленников.
С высот подул ветер, солнце спряталось за низкий хребет. Бледный диск луны ненавязчиво светился в темнеющем небе. Она поежилась.
Где же Вулфер? Как добираться обратно вниз, если стемнеет? Вдруг он упал и поранился?
Вскрикнула птица. У Ханны внезапно появилось неприятное ощущение, что за ней наблюдают.
Она резко обернулась. На выступе скалы, нависавшей над тропинкой, сидел ястреб. Она нервно засмеялась и взмахнула рукой: ее обдало жаром, хотя воздух становился все прохладнее. Ястреб не шевелился. Жуткими темно-янтарными глазами он смотрел на нее, пока у девушки не поползли мурашки по спине.
И было еще что-то. Какая-то чернота над местом, где исчезала тропа. Бледная женская фигура, замеченная краем глаза, с кожей водянистого оттенка. Когда Ханна пригляделась, то видение уже исчезло, лишь тени скользили по скале, как рябь на поверхности воды.
Ястреб взмыл вверх, захлопав крыльями. Она инстинктивно пригнулась и услышала вздох. Ее собственный или чей-то еще? Кто-то прячется здесь?
Ястреб исчез. Она увидела свет. Вулфер, посвистывая, появился из-за скалы.
— Владычица над нами! — воскликнула Ханна. — Я тебя уже и ждать перестала! Он остановился, огляделся, вздернул бровь и проследовал далее, мимо нее, вниз по тропе, ведущей к гостинице. Чтобы не остаться в темноте, ей пришлось поторапливаться. Луна еще была в первой четверти и не давала достаточно света, чтобы безопасно передвигаться по такой опасной дорожке.
— Где ты взял фонарь? — спросила девушка, задетая слишком долгим ожиданием и тем, что объяснения она, очевидно, не получит.
— Э-э, — промямлил он, поднимая фонарь повыше.
Он не собирался отвечать. Рассердившись, она поспешила за ним, время от времени спотыкаясь о камень или толстую кочку, выросшую посреди тропы. Гостиница виднелась внизу, как темный нарост на еще более темной горной гряде. Над ее воротами горел один-единственный фонарь, который зажигали каждую ночь: он служил маяком для затерявшегося путешественника, стремящегося к свету и теплу, как душа после смерти летит вверх, к Покоям Света, — примерно так выразился бард.
— Где ты был? — спросила Ханна, не надеясь получить ответ. Вулфер промолчал. Она сверлила взглядом его спину, невольно отметив его уверенную походку и серебристо-серое сияние волос. Его покрытая шрамами рука твердо держала фонарь.
Нельзя сказать, что Ханна не доверяла Вулферу, но и целиком положиться на него она не могла. Своими секретами он ни с кем не делился, а секретов у него было предостаточно. Взять хотя бы это: почему он так неожиданно появился прошлой весной в таверне в Хартс-Рест, как раз вовремя, чтобы спасти ее дорогую подругу Лиат от рабства? Он забрал Лиат из деревни, сделал «Королевским орлом». Как лист, увлекаемый кормой лодки, Ханна последовала за ними. Она тоже стала «Королевским орлом», оставила родную деревню, чтобы начать жизнь, полную приключений. Конечно, Вулфер не был человеком, которому легко задавать вопросы, но Ханна слишком беспокоилась о подруге, чтобы обращать на это внимание. Поэтому она спрашивала больше, чем Лиат. Как он узнал, что та оказалась в Хартс-Рест, что ей угрожает опасность? От чего он ее защищает? Вулфер никогда не сердился на нее за эти вопросы, но до сих пор не ответил ни на один из них.
Они оставили за собой узкий проход и таинственную долину, и вскоре горная тропа вывела их обратно на гладкий камень старой дарийской дороги в нескольких сотнях шагов от горной гостиницы. Над ними горели звезды, небо походило на поле, полное ярких цветов; перед ними, раскачиваемый ветерком, колыхался гостиничный фонарь.
На скамье у входа в свете висящего на столбе фонаря сидел монах в коричневом одеянии, надвинув на голову капюшон и храня молчание. При их приближении он поднял огрубевшую, обветренную руку и открыл дверь, впустив их внутрь. Так как женщины не допускались в некоторые внутренние помещения, Ханна видела немногих монахов, из которых лишь доброжелательный и общительный брат келарь — эконом гостиницы, отвечавший за питание и снабжение, — да монах, ответственный за размещение гостей, снисходили до разговоров с посетителями: возможно, им одним это было разрешено строгим уставом. Известно, что многие братья и сестры хранят обет молчания. О братьях Овечьей Головы, например, говорили, что они вообще перестают разговаривать, как только заканчивается срок их послушания. Приняв сан, они даже между собой начинают изъясняться только знаками.
