Второй водитель с искажённым лицом осматривал свой Комби. Не слишком хороша машина, да ведь своя!
— Чёрт их всех бы разобрал! — выругался он. — Думают, раз они на крутых тач-ках, так всё можно!
И тут они обнаружили, что забитые грязью номера — столичные!
— Господи помилуй! — сказал Семёнов и рванул на себя дверцу, предвари-тельно обмотав руку рубашкой. Внутри машины на рулевой колонке лежал и сто-нал злосчастный ассистент, двое суток назад посланный за продуктами. Весь СА-лон был засыпан макаронами, разорванными пакетами с крупой и прочими веща-ми, за которыми его посылали.
— Синягин! — ахнул Мазурович. — Где ж ты двое суток был?!
Тот не отвечал. Было ясно, что без скорой помощи тут не обойтись. И пере-пуганный помреж принялся звонить по сотовому. Благо, что отсюда сеть берёт сигнал. А из Блошек связи не было. Там даже телевизоры не ловили волну.
По прибытии скорой помощи и аварийной бригады Синягина достали. Уже на носилках он ненадолго пришёл в себя.
— Ничего особенно ужасного. — пробурчала врачиха Скорой. — Перебрал не-много, да ещё шок от удара. Повезло, могло бы хуже кончиться.
Медики были хмурыми. Летом автолюбители на природе становятся беспеч-ными. Вызовы следуют один за другим. На трассе словно все взбесились.
— Где ты был всё это время?! — кинулся к пострадавшему помреж.
— Ты не поверишь, Вова… — прошептал тот разбитыми губами. — Я заблудил-ся…
— Идите. — отогнала помрежа врачиха. — Он не может говорить. Сотрясение мозга.
Врачи уехали, а они остались с милиционерами составлять акты об аварии. Только по прошествии пары часов сумели двинуть дальше.
— Как можно заблудиться на прямой дороге?! — изумлялся Володя.
Они докатили до деревни и решили всё выяснить получше. Что же, выходит, парень блуждал на машине двое суток по просёлочным дорогам?
Вести настораживали. Да, неохотно говорили деревенские, мотался тут какой-то дурной на иномарке. Просил показать дорогу на Блошки. Ему показывали: ез-жай, мол, прямо, одна дорога! А он поедет и вернётся снова. И просит, чтобы сел с ним кто-нибудь и проводил. Сердились: что, мол, за дурак! Он опять укатит и сно-ва возвратится. Потом поехал в обход через Захариху. Ему говорили, что пустое. Через Захариху хужее. Выезжал на трассу, заправлялся топливом и снова в лес.
— А вы что не помогли! — рассердился Семёнов. — Всех делов-то на копейку, а гоняли человека!
Но толкового ответа так и не получили.
— Не пойдёт никто. — наконец неохотно ответила одна тётка. — Не знаю — врут, не знаю — правда, а говорят, что картуши снова появились.
— Иди отсюда, милый человек. — послала дядю Сашу какая-то старуха. — Сами не знаете, во что ввязались. Креста на вас нет!
И больше никаких пояснений. Все в деревне отворачивались, едва к ним при-ближались с расспросами.
— Последняя попытка. — проворчал дотошный участковый, который привык по своей работе к такому запирательству. И они направились в деревенский магазин.
— Ступай-ка, Лёня, — посоветовал Семёнов. — Встань в очередь за конфетами и слушай, что будут говорить. Купи там всяких разных.
Вдвоём с Наташей Лён отправился на ловлю слухов. А там и в самом деле во-всю работало сарафанное радио.
— Слышь, Архиповна, — дребезжащим голосом вещала сухонькая бабка. — Ба-ют, энтой ночью у Медведковых всех кур передушили!
— Всех не всех, — отвечала та, — а Никитёнок-то видал его! Да сдуру кинул ка-мушком-то! Вот он на курях и отыгрался! Одно слово — душегубы!
— А каковы они? — с понятным интересом спросила молодая тётка, с виду по-хожая на приезжую.
— Всё знать вам надо! — сварливо отозвались бабки и недовольно умолкли. Но по глазам было видно, как им не терпится продолжить разговор.
— Какие-какие! Вот такие! — снова завелась одна. — Личика у них маленькая, ровно человечья, только серой шёрсткой поросла. А вкруг как борода торчит. Вся волосья густая — не то коричневая, не то серая с сединкой. А ушки маленькие и круглые — по бокам, как у человека. А хвост богатый, ровно у пушной лисы, толь-ко покороче. А нравом — чистый дьявол!
Все перекрестились.
— А глаза какие? — не утерпел Косицын.
— Да ты не вздумай, малый! — ужаснулись бабки. — В глаза-то картушу смо-треть! Заворожит занепременно!
Ребята купили разных конфет на килограмм и вышли.
— Чье оне? — тихо спросили друг у дружки бдительные бабки.
— Что за блин?! — удивился водитель, когда они вместо Блошек снова прибли-зились к Матрёшину.
— Ты устал, Семёнов. — сказал ему Володя. — Давай я поведу.
Дорога на Блошки была одна и заблудиться просто невозможно. Но спустя некоторое время машина выехала снова на Матрёшино.
— Не может быть! — растерялись оба. А Лёнька и Наташа переглянулись.
Незадачливые водители поехали снова на местную заправку и совершили третью попытку прорваться в пропавшие куда-то Блошки. Завидев впереди разру-шенные купола местной церкви, они остановились. Володя Мазурович лёг на руль.
— Ничего не вижу. — глухо сказал он. — В глазах рябит.
Он выбрался на волю и лёг в траву. Наверное, давление скакнуло. Дядя Саня вышел, растерянно озираясь. В самом деле, требовалось передохнуть. Семёнов давно не бывал в этих местах, кое-что могло и измениться. Могла появиться ещё одна грунтовая дорога. Могли появиться и другие населённые места. Ребята по-брели вдоль по дороге, стараясь не терять спутников из виду.
— Здесь же недалеко! — недоумевала Наташа.
— Я сам помню: не более пары километров! — подтвердил Косицын.
— Давай бегом! — предложила Платонова и они с удовольствием поспешили размять ноги.
Поле быстро кончилось и они вбежали в лес.
— Вот следы наших протекторов. — сказал Лёнька. — вчерашний дождь всё смыл, а мы были первыми, кто проехал по этой грязи.
Ребята замахали машине, переваливающейся на неровностях дороги.
— Остановись тут, дядя Саня. — сказал Лёнька. — Мы пойдём вперёд и пома-шем. Правьте прямо на нас.
Измученные от множества загадок взрослые не стали спорить. Остановясь почти на пределе видимости, ребята снова обернулись и помахали руками. Ма-шина проехала вперёд, почти подобралась к границе леса и вдруг прямо на глазах исчезла.
Перепуганные Лёнька с Наташей кинулись обратно. Газель возникла, едва они приблизились к крайним деревам.
— Вы куда девались?! — завопили оба мужика.
Это было что-то странное! На краю большого поля было нечто, что искажало пространство. Какая-то невидимая преграда, которую не могли преодолеть маши-ны. Теперь стало ясно, как заблудился тот бедняга. Вернее, ничего не ясно.
