— Какая ночь!
Он остановился и поднял вверх лицо, закрыв свои чёрные глаза. И так застыл. Воспользовавшись случаем, Марианна внимательно рассмотрела его. И тут же по-разилась сходству с тем моментом, который так поразил её вчера. Снова это лицо, словно облитое светом. Но на этот раз не молнии, а лунным.
— Любишь луну? — спросила она.
— Люблю. — признался он. — Луна, как солнце, только ночью.
— Почему ты сказал неправду? — сосредоточенно спросила девушка. — Я виде-ла тебя вчера в бурю. Не ассистент, а именно ты вытащил меня из болота. Если бы не ты, я вообще бы с места не сошла.
Он заколебался.
— Не знаю, — нехотя проронил Сергей. — Мне тоже неловко в присутствии этих москвичей. Они так самоуверенны, как будто бы им известно всё на свете. А я не люблю, когда мною помыкают. Вот и сейчас, зачем им нужно вытаскивать меня да и тебя? Чтобы завтра на съёмках мы держались непринуждённее. Это настолько яв-но, что мне неприятно. Я не хочу, чтобы ко мне лезли в душу.
Она кивнула и немного отошла сердцем. Очень хорошо, что он всё понимает.
— Целоваться будем? — деловито вопросила Марианна.
Сергея это предложение так рассмешило!
— Сейчас или потом?
— Давай попробуем. — она была настроена решительно. Этот фильм ей должен много дать. — Ты умеешь целоваться в кадре?
Он внезапно так напрягся, что Марианна поняла с весельем, что герой-любов-ник не умеет целоваться! Конечно, в театре это не к чему! А в кадре, когда опера-тор лезет с камерой в самый рот, чмокать в воздух не удастся.
— Дай-ка твою руку.
Она взяла его ладонь с намерением положить себе на талию и вздрогнула.
— Ты всегда такой холодный?
— Всегда. — тихо ответил тот.
Понятно, в чём причина смущения. Не такая это редкость — клиенты с холод-ными руками.
Марианна взяла его ладонями за голову и хотела повернуть к себе.
— Ой, и уши холодные! — со смехом воскликнула она.
— Ладно, хватит. — он вырвался.
— Не отогрелся со вчерашней ночи? — попыталась разрядить неловкость Мари-анна.
— А что же ты врала, что мясо не ешь? — ехидно подколол её Сергей.
— И ты наврал. — развеселившись таким поворотом дела, расхохоталась Мари-анна. — Курить будешь?
— Нет, не буду! — сердито отозвался благочестивый герой-любовник. — И тебе не стоит.
Она достала сигарету. Сергей демонстративно отстранился.
— Не боись. — подбодрила она красавца. — Я потом подушечками зажую.
— Охота всякую дрянь в рот тащить. — буркнул тот. — Пошли обратно, спать пора.
Неужели он до такой степени не переносит никотин? Редкий случай, но впо-лне возможно.
— Ладно, я не буду. — удивляясь своей уступчивости, Марианна бросила сигарету на дорогу. Но он так и не сделал попытки приблизиться. Лишь у фургона всё так же издали сказал:
— Не кури перед съёмками, ладно?
Пришлось пообещать, а то второй день сорвётся. Возможно, он потому и был так холоден сегодня, что она выкурила перед эпизодом две сигареты и не посчи-тала нужным зажевать. У героя-любовника оказался непреодолимый комплекс. Но это не беда. Ей встречались и более чудаковатые люди.
* * *
— Что это было сегодня? — глядя на разбредающихся по ночлегам гостей, спро-сил Лён.
Сегодняшний день был полон странностей. И самая большая странность — то, как они преодолели странную преграду на границе леса. Наташа словно вывела машину в реальный мир. Лёнька никак не мог забыть постепенное выплывание корпуса из ниоткуда. Но никто им не поверил — решили, что они взялись дурить всю компанию. Или устали да нанюхались паров бензина в дороге. Да мало ли ка-кие причины могут быть! К тому же картушей никто не видел.
— Мать, есть у вас тут картуши? — так прямо и спросил прибывшую из Ники-ток Евдокию Кондаков.
— Ты что, сынок?! — удивилась со смешком старуха. — Это у вас в кине какие-то картуши. А у нас тут сроду о таких не слыхивали.
— Как не слыхивали?! — подпрыгнул Борька. — А Леший говорил!
Бабка совсем расхохоталась.
— Милые, да он за рюмку водки вам такого нарасскажет! Самый первый бре-хун на всю округу! Лукерьина сестра! Надо же! Да у Лукерьи сроду и сестры-то никакой и не бывало!
— Так, значит, пасечник Лех ей не внучатый племянник? — спросил, перегля-нувшись с помрежем, Виктор.
Бабка Евдокия даже смеяться больше не могла.
— Робяты, грех так меня, старую, смешить! Пасечник наш отроду цыган. А Евдокия — чисто русской крови. Вы ей не скажите ещё чего, а то получите ухватом по башкам!
Тут вся съёмочная верхушка не выдержала и захохотала до икоты. Ну, Леший, ну чертяка! Так наколол компанию! А они ему, как путному, всё подливали, чтобы в памяти не застревало!
— Да вон он сам идёт. — утирая фартуком глаза, проронила бабка. И тут же кри-кнула своим скрипучим голосом:
— Эй, Леший, подь сюды!
— Чего тебе? — неприветливо отозвался тот.
— Ты расскажи мне, как это ты Лушку нашу с Лехом-то сосватал?
— Чего болташ? — разозлился экс-лесник.
Он подошёл поближе и увидал притаившихся в тени забора четырёх мужиков. Те зафыркали от смеха.
— Ой, ё-моё! — испугался Леший и поспешно убежал.
— Беги скорее! — прокричала вслед скандальная старуха. — А то картуши-то по-кусают!
Лёнька с Наташей переглянулись в темноте. Они всё слышали за своим забо-ром. Почему-то в деревне Блошки, да видно, и в Никитках отрицали существова-ние мифических картушей. А между тем всё Матрёшино было так напугано, что ни за какие деньги ни один деревенский житель не пожелал пойти и показать до-рогу.
— Что хочешь, Лёня, — прошептала девушка. — а только здесь нечисто дело. Хо-рошо ещё, что у меня с собою пуговка Магируса.
И она показала на тоненькой цепочке серебряный шарик со светящимся вну-три аквамарином. Только Лён не знал, охраняет ли этот шарик от того, что про-исходит в этом странном месте. У него не было с собой перстня и некого было спросить о том. Уходя с Селембрис, он оставил перстень Гранитэли в замке Гон-ды. Нечего ему делать в земном мире. Лишь иголка дивоярской стали всегда с ним.
— Давай прогуляемся до этого домика на столбике, — предложила девушка. — а потом на боковую.
Луна светила так фантастически прекрасно, что Лён невольно вспомнил свои первые приключения в Селембрис, когда Паф был волком.
— Что-то давно пора появиться огоньку. — проговорила Наташа с недоумением.
В самом деле, они прошли гораздо дальше, чем надо было. Резной деревян-ный домик с лампадкой стоял метрах в полусотне от семёновского дома. Даже самым тихим шагом до него можно дойти минут за пять. Оба огляделись. Со всех сторон их окружал глубокий лес. Высоко над головами, среди траурных кружев листвы пробивался лунный свет.
