Дервиши, открыв «Каменное Чрево», увидели в нём зловонный гниющий труп. «Лайра!?»
— Я. Помогите, пожалуйста, — печально попросила воительница. Голос был живым — но пораженческим. «Увы».
Глава 12. Исцеление. Победа
Лайра не стала приносить Ведьме какие либо клятвы — решила уповать на силы Света. Всё-всё рассказала дервишам — и те старательно молились целую неделю… Дабы Боги ниспослали свою милость. Наконец воительница вошла в Храм Жизни, предстала пред Священным Огнём. Его красоту бессмысленно описывать — он живой и искрящийся, струящийся живительной силой. Танец языков и искр — изящный, и в то же время полный мощи — завораживал взгляд. Внутренние стены Храма и свод мазаны белой глиной, исписаны стихами из священных книг. На них мерцали рыжие блики. Всё напоминало страшный сон, но на сей раз страх иной — вдохновляющий и будоражащий. И густое приятное тепло.
— Лайра, дочь Жуя! — заговорил Большой Муравей, дервиш мощный, коренастый, и пузатый. — Пред тобою Священное Пламя! Его получил Буривай, праотец народа кузуни, в Первую Эпоху, так давно, что ты едва ли можешь это вообразить. Буривай взял пламя от горящего дуба, зажжённого синей молнией. Несомненно, то был Знак Небес, Длань Судьбы. С тех пор…
— Уважаемый! — прервала его Лайра. Не голосом великой воительницы, но голосом напуганной деревенской хулиганки.
— Уважаемый, можно без лишних слов? Я устала. Мне плохо и страшно.
— Хорошо, — Муравей взял её за руку. — Но ты ещё привыкнешь к высокопарным речам и церемониям… Если останешься жива и станешь императрицей.
— А если нет!?
— Обретёшь покой… Ну, пора! Каждый основатель новой династии должен пройти Обряд. Который очищает от самых сильных проклятий, исцеляет от самых лютых хворей… Основать Новую Династию может лишь Чистый Человек! Но. Если человек безнадёжен, если его намерения неискренны — он сгорает вместе со своей грязью. Пламя чувствует искренность намерений, и не терпит лжи. Лайра, дочь Жуя, ты уверена что раскаялась чистосердечно, а не ради корысти, из страха или ради мести?
— Не уверена, — пролепетал труп. — Но думать некогда! Ещё месяц — и я умру окончательно.
— Да, — кивнул Муравей, отблески пламени плясали на его широком лице. — Вспомним, как говорил самый младший сын Буривая — воитель Шанива? «Лучше сгореть, чем сгнить». Несомненно! Ну, Лайра дочь Жуя, пора.
И женщина шагнула в огонь…
* * *
Едва ли возможно описать боль которую она испытала — да и не нужно… Лайра держалась стойко. И таки прошла Очищение! Чувствуя себя заново рождённой, свежей и лёгкой — она прыгнула в бассейн с Живой Водой, что располагался рядом. Прохлада воды показалась высшим блаженством, и в голове зазвенела радостная пустота… Женщина вышла из бассейна, вытерла лицо руками. Вдохнула полной грудью:
— Как-то странно. Я словно спала, и вот — проснулась, — молвила она. Улыбнулась. Преклонила пред Муравьём колено.
— О, хранитель Огня, главный служитель Храма! Прости, но я не могу подобрать красивых слов. Скажу просто — огромное тебе спасибо. Можешь рассчитывать на мою благодарность.
— Хм…
— Что!? — Лайра подняла взгляд и увидела, что дервиш задумчиво улыбается.
— Огонь сжёг твою одежду. Ты нагая. И весьма красивая, — сказал он.
Воительница вскочила, будто ужаленная, сжала кулаки. Усмехнулась уголком рта, густо залилась краской. Сдавленно проговорила:
— Будьте благоразумны.
— Разумеется! Все основатели великих династий прошли через Обряд. Но впервые основателем династии стала женщина… Несомненно, дивная вещь Судьба! Сейчас мои люди принесут дорогие одёжи.
* * *
Весь дворец расшевелился, весь город гудел. «Я уж и не надеялась!» — снова и снова повторяла Лайра, и радость передалась её приближенным. Были откупорены бутылки с лучшими винами Империи, к столу поданы лучшие блюда. Ни сама воительница, ни шестеро друзей не устраивали пьянки, но смаковали каждый бокал, каждый шашлык… Золотое осеннее солнце осеняло золотые наряды деревьев, реяли золотые стяги, и всех обнимал радостный золотой покой. А над городом — бездонное синее небо.
Дервиши настояли, чтоб Лайра окончательно отреклась от постельных утех со своими друзьями. И выбрала себе мужа — либо из друзей, либо из посторонних. Она вызвала «шестерых» к себе, и толкнула пред ними долгую речь — нескладную и сбивчивую, но искреннюю и душевную. Каждого обняла, каждого горячо поблагодарила, для каждого нашла несколько добрых слов. Каждого чмокнула в лоб. И выбрала… Матаха. Впоследствии её многие за это ругали. Впрочем, — как метко отвечала императрица, — её ругали бы в любом случае.
— Матах, — сказала она, проводя пальцами по его полноватой, слегка небритой щеке. — Ты мне как брат. И даже без как… Вы все мне как братья. Но ты — м-м… понимаешь меня больше других. И я тебя тоже. Ну, знаю, выходить замуж за брата нехорошо. Но… Впрочем — ты понял.
— Отлично, — сказал Мат. Широко улыбнулся, — Я одобряю твой выбор.
— Решено! — объявила Лайра.
Шинак хитро сощурился, кивнул. Митай и Виран вздохнули, печально закрыли глаза… Саури едва не заплакал — и один лишь Ган ничуть не смутился, и не расстроился. Пожал Матаху руку и дружески хлопнул по плечу:
— Поздравляю, парень! Молодчина.
* * *
Тем же вечером Саури вломился в лайрину комнату. Правительница вместе со служанками выбирала свадебные наряды. Увидав тонкое, нежное, перекошенное от горя лицо поэта, она отпустила служанок, и заговорила:
— Привет, Сау. Ну. Что? Рассказывай. Помогу чем смогу.
— Я думал, ты выберешь меня! Почти не сомневался… Это же… Какая-то ошибка. Я видел, как ты на меня смотрела! И во времена походов, и ещё раньше, в детстве… Много, много раз. С таким теплом и любовью…
Лайра обняла незадачливого парня, и тот заплакал на её плече.
— Это ошибка! Разве нет?
— Нет, Сау, не ошибка. Я люблю тебя — как друга. Смотрела — да, но с жалостью и состраданием. Ведь ты самый слабый из всей шестёрки! И любовь твоя — болезненная… Но ты талант! Талант настоящий, чистый. Твои гимны чудесны, их будут петь и через тысячи лет… Мне особенно приятно, что многие из этих гимнов посвящены моим победам и мне самой.
— Но мы расстанемся! Я приму яд.
— Не надо принимать яд, — отвечала женщина, поглаживая друга по льняным волосам. — Я себе этого не прощу. Буду мучиться всю жизнь… пожалей. Не верю, что ты настолько жестокий.
— Но я не смогу без тебя жить! — хныкал незадачливый поэт.
— И не придётся. Мы всегда будем рядом. Как друзья, как брат и сестра. Видел рельсы в горнорудных посёлках? Вот и мы — как рельсы. Никогда не пересечёмся, но и никогда не разойдёмся. Выше нос. Я никому не позволю тебя прогнать.
