Мерисид спрыгнула на кучу песка, приняла у Александра корзину, сумку и помогла спуститься с ограды.
— Это бывший храм Баст, — на ходу говорила девушка, направляясь на задний двор, где располагались лишенные крыш хозяйственные постройки. — Последние жрецы ушли отсюда два года назад.
— Почему? — хрипло спросил юноша, стараясь отвлечься от бушевавшей в боку боли.
— Канал зарос, — ответила Мерисид, перекладывая корзинку из одной руки в другую. — Озеро Цимл пересохло, люди покинули Вачам, за ними ушли и жрецы.
— Так это Вачам? — продолжал расспросы Алекс.
— Еще нет, — девушка вытерла пот. — Город чуть дальше.
Они подошли к задней стене храма. Мерисид с тяжелым вздохом поставила свою ношу на песок, юноша без сил опустился рядом.
— Пришли уже, — постаралась приободрить его танцовщица. — Сейчас только факел возьму.
Она нырнула в полуразвалившийся дверной проем, чем-то зашуршала и вышла, в одной руке держа три короткие палки с намотанным тряпьем, а другой — отряхивая юбку от песка.
— Я здесь была год назад, — сказала танцовщица. — С одним мужчиной. Он ездил на охоту в пустыню и припозднился. Пришлось ночевать здесь.
— Не испугались? — усмехаясь, спросил Александр, наблюдая, как девушка ловко высекала огонь.
— Чего? — удивилась Мерисид и, взмахнув факелом, раздула пламя.
— Ну, все-таки храм, — юноша встал, опираясь на стену.
— Я же не дурочка деревенская, — фыркнула танцовщица и протянула факел Алексу. — Святыню отсюда увезли, службы не проводят. Теперь это просто больше здание.
— Тебе виднее, — пожал плечами Александр.
Девушка навалилась всем телом, уперлась босыми ногами в каменные плиты, и толстая, украшенная резьбой дверь недовольно скрипнула набившимся в бронзовые петли песком. Из открывшегося проема пахнуло пылью и прохладой.
— Заходи, — приглашающе кивнула головой Мерисид и уверено зашагала по широкому темному коридору.
— Здесь хранили святыню, — проговорила она, осветив факелом квадратную комнату со стенами от потолка до пола покрытыми бесчисленным множеством иероглифов и рисунков. — Тут нет окон. Тебе лучше расположиться в молельном зале.
Узкие полоски солнечного света из расположенных под потолком окон прорезали обширное помещение подобно лучам прожекторов, отражаясь от белых стен и колонн, разрисованных яркими картинками. В углах на невысоких постаментах стояли метровые статуи женщины с кошачьей головой.
В центре на полу чернели угли костра.
— Странно, — пробормотала девушка. — Раньше здесь этого не было.
— Наверное, еще кто-то ночевал, — сказал Алекс, опускаясь на колени. Пепел покрывал тонкий слой песка и пыли.
— Этот костер жгли уже очень давно, — успокоил он спутницу.
— В углу сухой камыш, — быстро заговорила Мерисид. — Здесь в корзинке циновка, вода, пиво, лепешки, сухая рыба и еще кое-что. Ночью из храма не выходи. Сюда иногда забредают львы и гиены.
Александр посмотрел на широкий главный вход.
— Не бойся, — перехватила его взгляд девушка. — Эти двери только тараном прошибешь.
— Надеюсь, — пробормотал он.
— Когда я приду в следующий раз, не знаю, — предупредила танцовщица. — Выздоравливай. Это все, что я могу сделать для тебя и Анукрис.
Мерисид замялась.
— Передай ей что-нибудь. Очень уж она за тебя переживает.
— Скажи, что еще пару дней, и я смогу набить морду Растору, — улыбнулся Александр.
— Кому? — нахмурилась девушка.
— Она знает, — заверил ее Алекс. — Ты главное передай.
Мерисид кивнула. Парень закрыл за ней дверь, задвинул толстый засов и вернулся в молельный зал.
Юноша без труда отыскал в углу большую кучу пожелтевшего, ломкого камыша. Бросил сверху циновку и со стоном лег. Как бы Александр не бодрился перед прекрасной танцовщицей, чувствовал он себя хреново. Гудела голова, тело бросало в озноб, растревоженная рана в боку вновь горела огнем. Юноша наделал лекарства, запил его вином, найденным в корзине, без аппетита зажевал все лепешкой и финиками.
Под действием высокой температуры и выпитого вина сознание Алекса стало погружаться в какое-то полусонное состояние. Парень то лежал с закрытыми глазами, то бездумно смотрел на вечный танец пылинок в солнечных лучах. «Этот гад попортил меня сильнее Низы», — мелькнула ленивая мысль, и вновь в голове воцарилась гудящая пустота.
Вдруг Александру показалось, что стоявшая в углу статуэтка богини Баст повернула голову и взглянула на него большими кошачьими глазами пронзительно голубого цвета.
— Привет, бред, — прошелестел он спекшимися губами. — Здорово, глюк.
Скульптура словно раздвоилась. Одна, как и положено нормальному произведению искусства, осталась на постаменте, вторая ловко спрыгнула и направилась к нему, постепенно подрастая.
«А платье то на ней точь-в-точь, как я сшил Айри когда-то», — подумал Алекс.
Не оставляя следов на покрытом пылью полу, богиня подошла совсем близко, села прямо на воздух, положив нога на ногу и раскачивая блестящей сандалией метре от его глаз.
— Ты сиамская или чеширская? — выдохнул юноша, глядя на поросшую темно-коричневым мехом мордочку, растянутую в острозубой улыбке. Вдруг по ней стали пробегать волны. Александр мигнул. На месте улыбающейся кошкоголовой женщины сидела маленькая девочка с длинными волосами, игравшими всеми цветами радуги.
— Так-то ты встречаешь старых знакомых?
Глава VII. Как спрашивают, так и отвечают
— …Я уверен. Уотсон, — и уверенность эта проистекает из опыта, — что в самых отвратительных трущобах Лондона не совершается столько страшных грехов, сколько в этой восхитительной и веселой сельской местности.
Артур Конан Дойл Медные буки
— Кто это тебе сказал? — нахмурился Тусет.
— Я видела его сама, — Анукрис аккуратно наматывала бинты на его лысую голову. — Алекс тяжело ранен.
— Что он тебе сказал? — продолжал допытываться старик.
— Ничего, господин, — она пожала плечами. — Только предупредил, что это нападение часть чего-то более серьезного.
— Угадал, — вздохнул жрец и поморщился. — Да не зови меня господином! Ты теперь жена моего брата, значит мне сестра!
— Хорошо, — девушка замялась. — Брат.
— Так-то лучше, — проворчал Тусет.
— Кто это тебя так стукнул? — поинтересовалась она, разрывая бинт поперек и ловко связывая концы на затылке бантиком.
— Старый знакомый, — тем же недовольным тоном ответил жрец. — Где сейчас Алекс?
