[Кольщик. – М. Круг]
Все замерли, вслушиваясь в неизвестную песню, сокамерники почувствовали рвущуюся на свободу душу полукровки. Каждый видел что-то свое, самое сокровенное и бередящее старые душевные раны. Где-то на грани восприятия все увидели полупрозрачные невиданные ранее храмы, сложенные из круглых бревен, отстроенные из белого камня величественные стены, увенчанные золотыми куполами башни с крестами на них, отбрасывающие солнечные зайчики. Некоторые услышали где-то вдали мелодичный перезвон колоколов.
Души заключенных рвались на свободу вслед за ним, рвались домой. Каждый видел себя дома в окружении родных. Отца, мать, кто-то видел родных сестер, и младших братьев, видел всех кто дорог сердцу.
Из глаз заключенных полились слезы, но никто не обращал на это внимания, никто не стеснялся проявленных чувств, каждый вспоминал самого дорогого на свете человека – маму. Каждый мысленно просил прощение за то, что не часто о ней вспоминал или ценил.
В каждом поселилась мрачная решимость сделать все, что в их силах, чтобы вновь увидеть свободу, приложить максимум усилий, чтобы вырваться, а если нет, сделать так, чтобы их смерть запомнилась всем, чтобы еще долго передавали рассказ из уст в уста.
Камера погрузилась в тишину и не нарушалась ничем, заключенные переживали лучшие моменты своей жизни в полном молчании, и еще долго не решались разрушить столь хрупкую и чувственную тишину мрачной реальностью жизни.
Первым зашевелился полукровка, привлекая к себе внимание деликатным покашливанием, затем поинтересовался.
– Граждане идущие на свободу, давайте знакомиться, раз все в одной группе. – полукровка осмотрел всех тяжелым взглядом, на миг задумался. – "Как бы так назваться, чтобы настоящего имени не сказать и не соврать при этом? Конспирация, чтоб она была ладна! В моей ситуации по-другому быть не должно, судя по первым моментам моего пребывания на Северье, мне придется туго, я бы даже сказал весьма туго. Амулет накопитель в виде браслета отдал остатки энергии, когда меня прожаривали и приказал долго жить, где остальные вещи, не имею ни малейшего понятия. Знаю только одно – надо вернуть свой рюкзак, если он не сгорел. Там же мой атам! Уп-с, главное чтобы не догадались, что это за ножичек такой интересный, да убрать всех, кто мог видеть его, слишком опасно для жизни. Кстати, мне приглючились голые девицы-красавицы или меня действительно занесло на местный девичник и вообще, нафига на меня набросились те странные быки? К тому же, как я тут оказался? Язулла говорил, что на арену отправляют всех опасных преступников, но я-то тут причем? Угу, груда вопросов да пауза затянулась. А ладно, была – не была, возьму свой оперативный псевдоним, имя мое, но не мое настоящее". – Меня зовут Данте.
В ответ изумленное молчание со стороны людей, округлившиеся глаза орков да отвалившиеся челюсти гномов.
– Минута молчания и куча изумления, блин! Что в моем имени такого странного?
Алетагро переглянулся с двумя орками, затем недоверчиво оглядел полукровку.
– Да, в общем-то, ничего, кроме того, что оно созвучно с именем бога крови, бога покровителя орков Инкара-Дантар. Подобным образом называют своих детей либо полоумные, либо если точно уверены, что они в будущем станут магами крови, причем не из слабых магов.
Полукровка поморщился и пробормотал. – И с этой стороны подстава, с таким именем засвечусь как никто другой. Блин, конспирация идет насмарку, ангел мне проповедь толкни! – затем посмотрел на притихших сокамерников. – В общем, так, зовите меня сокращенно – Дан. Кстати, хотел тебя спросить, на кой ляд ты на меня решил напасть, когда мы были на арене?
Алетагро задумался и вновь уставился на полукровку, всем своим выражением лица, показывая, что не понимает о чем речь.
– Ну, когда оскалился и положил свою железяку на плечо, тем самым, встав в первую позицию "поклона маятника"?
Хохот трех здоровенных орков заставил посыпаться пыль с потолка, затем, отсмеявшись, Алетагро соблаговолил просветить.
– Я приветствовал тебя, а не вставал в какую-то там позицию, оскал, был всего лишь улыбкой. – Дан, недоуменно уставился на орка. – Поверь, я не хотел на тебя нападать.
– Милая клыкастая улыбочка вышла, надо сказать. Ну, так вы представляться будете или это не принято какими-то еще идиотскими традициями, от которых попахивает нафта… э-э, затхлым душком древности седой? – все представились, оборотни правда смущенно так, с какой-то непонятной надеждой в дрожащих голосах. – Ну-с, господа идущие на свободу, восстание Спартака устраивать будем, или продолжим гнить в местных казематах? А то, знаете ли, с такими темпами я тут всех упитанных стражничков переведу, или они сами переведутся.
Пока длились недоуменные переглядывания, Данте погрузился в мысли. – "Надо прощупать почву на предмет пития крови. Помнится, Асгаррот рассказывал, что мои предки только при острой нужде грызли глотки, в частности на поле боя, когда нужно было срочно добавить энергии и подстегнуть регенерацию. Насчет того, что вампиры пили кровь, конечно, знали многие, не великая все же тайна, но особо не афишировали, дабы не оттолкнуть остальных. К тому же если мне не изменяет память, со времени разделения манопотоков прошло более двадцати тысяч лет, могли и забыть об этом, к тому же как-то странно, Инкара-Дантар какой-то. Причем мне об этом говорит чистокровный орк, не Теорун, а именно Инкара-Дантар – бог крови, что за бред?" – первым встрепенулся Язулла.
– Слушай, Дан, я же тебе рассказывал, что это бесполезно. – по лицу воина растеклась какая-то детская обида. – Мы просто лишимся последнего шанса на свободу.
– Угу, еще скажи, что нас с арены выпустят, даже если мы всех порвем? Лично обо мне уже заботится какой-то старикашка в синем халате, он прямо так и сказал, я позабочусь, чтобы ты остался на арене. – Чатлан взорвался негодованием, молодой человек вскочил со своего места и начал бегать посреди камеры, перемежая шаги отборным матом. Все заслушались, Дан просто зажмурился от удовольствия, от парня, бальзамом в израненное тело текла ненависть и горечь предательства, вливая порцию за порцией темную энергию.
– Старый выродок харала… – словоизвержение потекло по третьему кругу. Резко вскочив, Данте остановил мага и, повернув его к себе лицом, схватил за горло, лицо искривилось от ярости узнавания. Дан прорычал перепуганному человеку в лицо.
– Так это ты меня "тепло" встр-ретил? Я, скотина, твой голос узнал! – глаза полукровки полыхали одновременно ненавистью и удовольствием от ужаса молодого человека. Маг начал задыхаться, лицо побелело, плавно перетекая в синеву. Справа накинулся Язулла, Дан поймал его кулак, затем, крутанув запястьем, заставил воина полететь кубарем. Орки с гномами вскочили со своих мест и начали окружать парочку, люди и двое полукровок забились под стены, подальше от назревающего побоища. Оборотни встали полукругом, закрывая своими телами Данте и мага, на лице Экитармиссена застыло обреченное выражение.
