Появилась на шее дрожь, растеклась по спине и по плечам. Дрожь не от холода. . . Зубы выстукивали неизвестно кому послания азбукой Морзе. . .
«Меня могли убить. . . Так просто. . . случайно. . . »
Мокрый стянул куртку, нижнюю рубаху. Раны от собачьих клыков опять засочились кровью.
«Надо перевязать. . . »
– Не надо. . .
Гюльнар стояла рядом. Платье в крови, но сама уже румяная, бодрая с блеском в глазах.
– Ты в порядке?
– Сначала займемся тобой.
Она бережно взяла правую руку Мокрого и наложила ладонь прямо на раны. Легонько прижала. Мокрый заглянул в ее глаза и замер. Зеленые зрачки заполнили глаза девушки так, что и белков не разглядеть. Золотые искорки кружились в них хороводом.
– А. . .
– Уже все!
Гюльнар моргнула и ее глаза опять стали обычными человеческими.
Она погладила Мокрого ладошкой по щеке.
Рука уже не болела. Раны затянулись и превратились в белые полоски шрамов.
– Как ты это сделала?
– Никак! Идем купаться!
Она вошла в заводь не раздеваясь и нырнула. Без всплеска.
Мокрый снял штаны и подштанники и последовал за нею. Зашел в воду по пояс, огляделся. Гюльнар не видно. Осторожно помыл руку, оттирая засохшую кровь.
– Гюльнар!
– Я здесь!
Она уже оказалась позади!
Над водой только голова с мокрыми волосами торчит.
– Эти царапины тоже надо залечить.
– Ты-волшебница?
– Все люди леса умеют лежит раны, забирая силу у деревьев. Разве ты не знал?
Мокрый вздохнул.
– Я ничего не знаю и ничего не помню. Расскажи мне про свой мир.
– Потом. . .
Она поднялась из воды. Ее маленькие груди оказались доступны взгляду. Налитые как спелые яблочки. Пятна вокруг сосков набухшие. . .
Она обняла Мокрого, прижалась к нему тесно. Макушка как раз ему под подбородок достала.
– Чем может женщина отблагодарить мужчину? Только собой. . .
– Я. . .
– Молчи!
У берега можно было сидеть на плоском камне, погрузившись по шею в горячую воду.
Мокрый сидел, а Гюльнар неторопливо двигалась, обхватив нежно его шею. Ее груди терлись о его грудь. Волны кругами бежали от них к берегам, полускрытым в тумане. Когда весь мир рухнул в сладкий омут, Мокрый ощутил что растворяется в восхитительной девочке, в воде, в камнях, в земле, в этих деревьях. Сливается со всем миром и исчезает как личность, как сознание. . .
– Я не буду звать тебя «мокрый» , твое имя– Николай, если коротко Ник. – Прошептала Гюльнар в ухо потрясенному небывалым оргазмом мужчине.
– О-о-о. . .
– Спасибо тебе, Ник, ты спас меня. Против человека с серебряными стрелами и двух псов мне одной было не устоять. . .
Фараоси Домхан-так называли этот мир домхане, коренные его обитатели.
Материк, заросший первобытными лесами был не просто их домом многие столетия.
Домхане получали от леса все, и отдала ему себя. Лес был частью их сущности, а они частью его сущности. Домхане не нуждались в одежде, не знали войн и разлада. Они не убивали животных и птиц, они жили в мире со своим миром.
Когда Гюльнар появилась на свет, на западе континента высадились захватчики-люди с железом в руках и со злобой в сердце. Они рубили и жгли леса, превращая их в пастбища и в пашни. Железные люди охотились на домхан как на зверей , ради забавы.
Домхане научились убивать. Деревянные мечи и копья с каменными наконечниками против стали оказались слабы. За одного железного человека умирало десять, двадцать, тридцать домхан. Из-за моря огромные корабли под парусами везли железным людям подкрепления. Лес умирал под натиском пришельцев, а без леса не могли жить домхане.
Когда Гюльнар исполнилось десять лет треть континента попала под власть железных людей. На месте святых рощ поднялись замки. На месте лесов вдоль рек пашни и огороды. Дым горящих лесов плыл над миром. Для пришельцев этот запах был сладким запахом победы. Старейшины домхан собирали самых одаренных в магии детей, чтобы из них создать защитников леса-хосантори. Гюльнар стала хосантори и в тринадцать лет впервые побывала в бою.
Военный поселок железных людей и все его обитатели числом под три сотни погибли от магии хосантори за час до рассвета. Домхане не потеряли никого. Эта маленькая победа воодушевила их и дала надежду.
Два года отряды хосантори вели наступление на земли, захваченные у леса. Сталь железных людей не могла противостоять магии леса. В панике железные люди бежали к побережью. На пашнях вновь поднялись поросли будущих дубрав и хвойных лесов.
Из-за моря приплыли новые подкрепления. Орден красной длани-это название быстро стало известным домханам. В белых балахонах поверх кольчуг, с отпечатком кровавой руки на груди, люди ордена магии противопоставили людям леса свою магию. Орденцы легко находили деревни домхан и вырезали всех поголовно. Смеси, которыми они поджигали леса не гасились водой. Через три года жалкие остатки лесов на севере континента скрывали запуганных домхан. За хосантори охотились особенно усердно. Орденская магия, охотники на оборотней, псы специально тренированные и выведенные. Железные люди пустили в ход все свое оружие.
В начале зимы Гюльнар укрылась в долине горячих ключей на краю Ворвикского леса. Ее отряд рассеялся. О судьбе друзей и родственников она ничего не знала.
Она решила дождаться лета и искать севернее людей своего племени. Труднопроходимые горы, заросшие лесом уходили далеко на север до самых льдов.
– Зимой туда не пройти. Мы не любим зиму. Наша родина там, на юге, где тепло и зимой нет мороза, и снег не выпадает выше пояса как здесь. Наша родина в руках врагов. Наш лес погиб. . .
Гюльнар опустила голову.
Они сидели, обнявшись в воде по горло.
– Я тебе помогу! – вырвалось у Ника.
– Как?
– Я же смог убить пса одними словами!
– Какими же? У тебя есть тайные заклинания? – оживилась девушка.
Заклинания она быстро запомнила, тем более, когда Ник объяснил их значение. Она покраснела слегка, но выговорила все четко и правильно.
– В твоих словах странная энергия. Ты учился магии?
– Не помню. . .
Трупы охотника и псов Ник закопал у выхода из долины, подальше от хижины.
Оружие принес в хижину. Все стрелы оказались с серебряными наконечниками, с посеребренным древком. Ох, не на зверей охотился дядька, совсем не на зверей!
Целыми днями Ник тренировался в стрельбе из арбалета, с перерывом на еду и любовные ласки.
Гюльнар теперь почти не покидала его. Весь день рядом, а на ночь из лапника соорудила берлогу рядом с хижиной и там спала. Лапник она не ломала. Молодые ели , шевелясь как живые, сплели для нее из нижних веток уютное гнездо, вроде юрты. Пол выстлался толстым слом мха. Дом из мертвого дерева домханка не могла принимать.
