— Девчонка была в обозе? — уточнил дознаватель.
— Да, — кивнул старик. — Мы убили трех ее охранников и няньку, а сама девчонка спряталась под повозку.
— Благодарю тебя, Гатомо-сей, — поклонился Чубсо. — И не смею больше мешать.
Процессия проследовала мимо них к куче дров. Появился соратник с горшком и высыпал на политую маслом лестницу раскаленные угли. По доскам заплясали огненные язычки.
Одетый в белое старик глубоко вздохнул и закричал:
— Я рыцарь Одо Гатомо, собираясь пройти по дороге в небеса, объявляю свою посмертную волю! Земельное владение Кауцо я завещаю моему господину и покровителю барону Годуцо Токого. Земельное владение Гатомо получит мой сын, если же родится дочь, то владение переходит к барону Токого. Моя супруга получит от него содержание в пять тысяч золотом ежегодно, а дочери моей приданое в тридцать тысяч золотом.
Вслед за лестницей жарко загорелись дрова. К рыцарю подошел монах и, покопавшись в складках балахона, высоко поднял над головой короткий узкий нож. Секунду подержав его на виду, он протянул его Гатомо. Тот с поклоном принял нож и пошел к костру. Словно не замечая зноя, старик стал на горящую ступеньку. Вспыхнула одежда, затрещали волосы. Вторая ступенька, третья. Похожий на ходячий факел силуэт поднялся на костер и только после этого полоснул себя по горлу ножом.
— Уцью свершился! — вскричал барон.
— Свершился! — подхватили вассалы и соратники.
Чубсо с трудом отвел взгляд от умирающего человека, все еще продолжавшего ворочаться в гудящем жарком пламени.
— Свершился! — дрогнувшим голосом подтвердил он.
Старший дознаватель не стал ждать окончания церемонии. Убедившись, что тело Гатомо объято пламенем, Чубсо сухо попрощался с бароном и поспешил в Мусимо. По пути он послал в Гатомо-фами гонца с приказом стражникам покинуть замок. Совершив «путь в небеса» или уцью на старинном наречии, рыцарь спас своих родственников от преследований и конфискации земель.
Выслушав Чубсо, наместник нахмурился, потом мрачно усмехнулся.
— Я всегда знал, что барон Токого смелый человек, но никогда не думал, что настолько.
— Он не только храбрый, но и исключительно благородный человек, — проговорил Роно. — Хотя, и не очень умный.
— Почему? — хитро прищурился старик, поглаживая пустой рукав.
— Глупо ссориться с Тайным Оком Сына Неба из-за государственного преступника. Даже если он твой вассал.
— Барон рисковал не из-за Гатомо, — покачал головой наместник. — А из-за его земли, которую в случае конфискации пришлось бы выкупать у Канцелярии Сына Неба.
— Но она все равно осталась бы у Токого, — все еще не понимал Чубсо.
— Или у сегуна. Если бы он первым внес деньги. Ты же знаешь, кто имеет право распоряжаться землей империи?
— Только Сын Неба и сегуны, — автоматически ответил дознаватель.
— Вот! — наставительно поднял палец наместник. — Отними сегун землю у Токого, тот завалит Канцелярию Сына Неба жалобами. А если Канаго выкупит ее? На что жаловаться?
— Выходит, барон в первую очередь о себе думал? — спросил Чубсо.
— Конечно! — подтвердил наместник. — Как и все люди.
Холодный ветер звенел голыми ветками кустарников. По берегу ручья, вытекавшего из большого фонтана, намерз лед. Две девушки в теплых накидках стояли в беседке, глядя на воду.
— И что он ответил? — спросила Сайо.
— Свино-сей благородный человек, — с горечью ответила Сабуро, и копирую голос неудавшегося жениха, прогнусавила: — Поскольку всякая надежда соединить наши судьбы потеряна, нам не стоит больше поддерживать столь тесные отношения. Трус!
— Ты зря так говоришь, — возразила подруга. — Он действительно поступил как благородный человек, когда отказался с тобой встречаться.
Какое-то время девушки молчали. Солнце пряталось за горизонт. Тени деревьев стали гуще, показались первые звезды.
— Он трус и никогда не любил меня, — наконец, возразила Ясако. — Настоящий мужчина никогда не отвергнет любимую женщину.
— Ты уже совершила одну глупость, — продолжала увещевать её Сайо. — Свино просто не хочет, чтобы ты сделала другую.
— Я ее делала не одна! — повысила голос подруга.
— Тихо! — прошипела воспитанница Айоро, показав глазами слуг, разжигавших огонь в большой медной чаше светильника.
— Ты же можешь забеременеть, — продолжила она вполголоса.
— Вздор, — упрямо возразила Сабуро. — Я могу достать настойку, что пьет моя мать. Согласись, Свино просто боится!
— Он боится за тебя! — с жаром проговорила Сайо. — Ты же знаешь, что во дворце ничего нельзя скрыть. Рано или поздно о вашей связи узнают. И для кого это станет большим позором?
Подруга молчала, кутаясь в облезлый шарф.
— Отец же тебя убьет.
— Ну и пусть! — голос у Сабуро задрожал. — Все равно уже ничего не исправишь! Моя жизнь кончена! Отец или муж! Какая разница от чьего меча умирать!
Подруга обняла ее за плечи.
— Не смей так думать! Ты молодая, красивая, умная. Впереди вся жизнь.
Она еще что-то говорила, утешая ревущую Ясако. Постепенно ее рыдания становились все тише, переходя в редкие жалкие всхлипы.
— Уже поздно. Пора по домам, — сказала Сайо. — Как бы нас не хватились.
— Да, — согласилась подруга, вытирая нос. — Конечно!
Они прошли по центральной аллее до ворот внутреннего замка. Часовые знали девушек в лицо, поэтому сразу открыли калитку. Оказавшись во дворе, они остановились.
— До встречи в школе, — помахала рукой Сабуро, направившись к казармам соратников.
— До встречи! — ответила Сайо и стала подниматься по ступеням дворца.
Обладая прекрасной памятью, девушка свободно ориентировалась в его запутанных переходах. К тому же стоявшие на постах соратники всегда могли подсказать правильное направление. В первые дни Сайо опасалась, что придется часто видеться с Минамо Ёсо. Но, к счастью, он и его воины охраняли личные покои сегуна. А комнаты Первого всадника располагались вне внутренних покоев, и тут на часах стояли обычные соратники.
Кувора с поклоном встретила ее у дверей. Из-за неплотно прикрытой двери гостиной доносились женские голоса.
— У госпожи гости? — спросила она служанку.
В отличие от подавляющего большинства вилл, в стенах и полах замка были проложены глиняные трубы, по которым зимой циркулировал горячий воздух от больших кухонных печей.
— Да, Сайо-ли, — ответила та, принимая накидку. — Госпожа Дзимо с дочерью.
— Госпожа ничего не просила мне передать? — на всякий случай осведомилась воспитанница.
