— Зато действует, — возразил магистр. — Не навоевались вчера, чтоль?
— Мне шьют совершенно левые обвинения и пытаются припахать работать на ненужных в замке субъектов, — сообщил колдун, лениво поднимаясь.
— Серьёзно? — хмыкнул Сайлас. — Ладно… Я тут пообщался с Соколом. Он сказал, что мы можем доставить его в библиотеку вместе с Хельгой. Но перед этим нужно позвонить Натали: попросить успокоить его маму и принести в библиотеку бубен. Завтрак отменяется по причине отсутствия продуктов, так что вперёд. Грим, звони, потом поможешь спустить Сокола.
— Чего я-то? — стушевался колдун.
— Потому что телефонов работающих больше ни у кого нет. Эльф, готовь подругу к выходу.
Через пятнадцать минут «ГАЗелька» выехала на дорогу к городу.
* * *
Пашка не показывался из комнаты, перебирал струны гитары:
Пусть обучали науке владенья оружием,
Но всё же певцу не под силу воителем стать.
Меч менестрелю держать тяжело и не нужно,
Еще тяжелее его для убийства поднять.
Рыцари песни и дальних дорог
Гибнут в жестокой войне…
Когда менестрель берет в руки клинок,
Лютня сгорает в огне… [107]
Наван немного послушал, попытался вломиться в комнату, но был послан. Пошёл помогать Рине переносить оставшиеся вещи в комнату Грима и обустраиваться. Болтали они о чём-то стороннем, прикалывались, девушка делилась с магом земляничными конфетами, найденными в кармашке одного из рюкзаков.
Эстелиель и Даймоника ещё спали. Наван не стал будить белку, подозревая, что сон у неё не простой.
Девушки спали. Они снились друг другу.
Они сидели на чердаке замка, пустом, без вещей Рины, без рамы в окне. Там, на улице, шёл снег, опускаясь на замершие волны светло-жёлтой пустыни.
— Странно, — пробормотала одна, — песок и снег. Мне никогда не снилась пустыня.
— Наверное, она — часть моего сна, — отозвалась вторая. — Я ношу Оберег земли, это ей не нравится. Постоянно его чувствую.
— Поэтому торчишь здесь? — с долей злости проговорила юная.
— Ты права. Но я уже отчаялась. И намереваюсь вернуться. Туда, к себе.
— Я вижу, как он смотрит на тебя, — внезапно переключилась юная.
— Мы расстались. Я попросила его отпустить меня.
— Вчера вечером он снова приходил к тебе.
— Да. Я его не впустила.
— Ну и глупая. В чём проблема?
Черноволосая хрупкая девушка села на подоконник и закинула ногу на ногу. Другая, со снежно-белой шевелюрой, стиснула зубы.
— Ты вольна меня унижать. Но в момент нашей первой встречи, когда я решила дать ему надежду, я не знала, что ты — девушка, и какие у вас отношения.
— Но и позже тебя не волновали наши отношения! — юная наслаждалась своим превосходством.
— Я ушла! Мы расстались! Я не оправдываюсь, но я ушла! У меня нет сил тянуть его на Свет! Он слишком предан своей хозяйке… и тебе.
Черноволосая загадочно улыбнулась. Ей очень хотелось покрутить что-нибудь в руках. Или закурить тонкую дамскую сигарету через длинный мундштук, как делают героини фильмов.
— Я и ему не говорила — тебе только скажу. Геката специально послала его в твой сон и велела спасти. Это была проверка. Если бы он не влюбился в тебя — он доказал бы, что не ушёл от Света…
— Не понимаю, — призналась вторая.
— Я тоже не сразу поняла — девушка слезла с подоконника, спустившись до одного уровня с собеседницей. — Смотри. Мы были парой. Я умерла. Смерть велела ему служить. Взамен предложила моё воскрешение. Он служит ей, но, оставаясь мне верным, он остаётся на стороне Света. Смерть подсунула ему тебя. И он влюбился, оставляя меня, опускаясь во Тьму. И чем сильней ты тянешь его на Свет, тем больше он влюбляется и уходит к Тьме.
— А ты… Как же ты всё это…
— А что я сделаю? Я умерла, но не упокоена. Я устала ждать. Я вижу, как он уходит от меня к тебе, и я прошу его меня упокоить. Но мы близки, он чувствует ответственность и вину… Я так думаю.
Беловолосая опустилась на пол, слёзы тихо стекали к подбородку.
— Я же ушла! Пусть он меня отпустит! Я просила его о расставании!
— Но ты же его любишь… — произнесла черноволосая, присаживаясь рядом и глядя в окно.
— Я… не знаю. Я тянула его к Свету. Я сейчас уйду от него, а мне кажется, что бросаю ребёнка в лесу. Глупого, несамостоятельного, который сам же и убьётся…
— Какой он ребёнок? — не поняла сравнения та. — Он взрослый парень. Сам позаботится и сам выберет свой путь.
Беловолосая с надеждой всмотрелась в её лицо:
— Ты ведь передумала умирать и отступать? Будешь верна ему и дальше?
— Да. А ты отпустишь его?
— Да. Я уйду. В свой мир при первой же возможности.
Мимо окна, рассекая сильными крыльями морозный воздух, пронеслись две темные тени. Девушки переглянулись, вскочили и побежали смотреть. Тени растаяли где-то далеко, там, где заканчивался снег.
Пустыня. Две пары зорких глаз, острых, жёлтых, нечеловеческих. Ветер под крыльями, мешает. На планирование уходит много сил.
Две сильных птицы кружатся, взбираясь по восходящим потокам, и бросают себя к горизонту.
Два сокола. Две сущности, подчинённые одному хозяину. Две серо-бурые птицы, хищные, сильные, зоркие.
Одна из них издаёт победный клёкот — видит цель. Две тени, затерявшиеся в песках, поднимающие облака пыли… Два комка ярости и силы, сцепившиеся в последней хватке: огромная чёрная собака и дикая грациозная рысь. Они рычат, припадая к земле, кошка бьёт лапами противницу по морде и загривку, повисает когтями на шкуре, проскальзывает под брюхом, избегая клыков. Собака старается укусить, из открытой пасти капает розовая от крови слюна. Кошка шипит и дёргает хвостом, поднимая на ветер песок. Её противница припадает на лапы, взрывая бархан, старается укусить рысь зубами, лишь изредка защищается лапами. Обе припорошены песком, мерцают лишь свежие сочащиеся раны и горящие бешенством глаза…
Соперницы ещё не заметили кружащихся над ними соколов. Птицы, внешне спокойные, выжидали момент, примериваясь к атаке. Стоило рыси отпрыгнуть чуть дальше, припав на передние лапы, один из соколов камнем кинулся на собаку. Над пустыней разнёсся визг удивления и боли: птица полоснула когтями по морде хищницы, а клювом оторвала край уха.
Рысь возликовала и на миг подняла голову к птицам. Тут же чёрная клякса налетела на неё и потащила комком по песку. Птицы заклекотали и устремились за ними, не разбирая противниц, не решаясь напасть.
Комок визжал и рычал, оставлял сгустки крови и клоки шерсти. Соколы безмолвно посовещались и ринулись в атаку. Один хватал и пытался оттащить кошку, второй — собаку. Та визжала и цеплялась зубами за переднюю лапу рыси, получая по морде когтями и крыльями. Понимала, что расцепиться с соперницей для неё означало обрести уже трёх противников. Сильней сжимала клыки, впиваясь в плоть и кости. Рысь полосовала ей брюхо, оставляя глубокие рваные раны.
