На коронации был момент, когда я должен поцеловать руку королю Леопольду, все насторожились, а сам Леопольд заметно напрягся, готовый ко всяким неожиданностям.
Возможно, и здесь помнят запечатленный летописями момент коронации, когда король Франции Карл Простоватый вынужденно передавал вторгнувшимся норманнам лучшую часть королевства, названную потом теми Нормандией. Вождь викингов должен был признать себя за это вассалом короля и в знак присяги поцеловать ему ногу. Самолюбивый Ролло, который ни перед кем не гнул голову, нашел выход, ухватив короля за ногу, подняв ее к своему лицу и поцеловав. А то, что король позорно брякнулся на спину, уже частности, зато формальности соблюдены. В политике засчитывается только результат, а способы достижения могут быть разными.
Епископы, с моей стороны Геллерий, со стороны Леопольда — благообразный и очень знающий богословие Арландий, понимали ситуацию и провели церемонию достаточно быстро.
Я все время ловил на себе насмешливый взгляд Аскланделлы, но держал морду спокойной и равнодушной.
Едва церемония закончилась, я быстро поднялся на ноги, без всякой величавости, король здесь — Леопольд, а я — полевой вождь, сказал громко и властно:
— Его Величество король изволит отдохнуть после долгой дороги и пообщаться с дочерьми, а у меня важный разговор с моими лордами!.. За мной!
Пока сакрантцы хлопали в растерянности глазами, я так же быстро сошел с помоста, улыбнулся всем волчьим оскалом и ушел по коридору, ведущему от трона внутрь здания.
Лорды двигались следом, толкаясь в тесноте перехода, а я все ускорял шаг, пока они не перешли почти на бег, но дальше уже Зигфрид подал слугам знак, они распахнули двери пока еще моего кабинета и отступили.
Я с порога снял корону и метнул ее на оленьи рога над дверью, где она повисла на самом верхнем отростке и красиво закачалась, поигрывая в свете свечей рубинами и топазами.
— Садитесь, — велел я, — кто устал, а кто нет — может стоять. Разговор будет длинным, но коротким.
Лорды в самом деле кто сел, кто остался на ногах, лишь прислонился к стене и заложил ногу за ногу, показывая, что почти лежит. Принц Сандорин сказал почтительно:
— Ваше высочество ознакомит нас с планами продвижения дальше на север?
Я сказал раздраженно:
— Принц, вы последние дни торчали в своем лагере, даже принцесса без вас заскучала, и не слышали о последних указаниях вашего лорда, это я, если еще не забыли! Так и быть, повторю в развернутом виде, а то не до всех доходит с первого раза… Кстати, я сам такой. Сейчас вам расскажу, а потом, глядишь, и сам пойму.
Он поклонился.
— Ваше высочество…
— Дальше, — сказал я властно, — нашей армии идти нет смысла.
Кто-то охнул:
— Ваше высочество!
— Империя Мунтвига распалась, — сказал я жестко, — или распадается. Так обычно и бывает у завоевателей, которые не могут предложить даже союзным королям никакой мощной объединяющей идеи, кроме обещания нахватать много богатой добычи и прирастить свои королевства землями более слабых соседей. Правда, есть еще и массы фанатиков, которые двинулись на Юг с маниакальной идеей распространить власть апостольской церкви на весь мир, но наш встречный удар не только сокрушил хребет мощи мунтвиговских армий, но и вдребезги разбил их веру. С такими людьми проще, Господь отвернулся от них, значит, они идут неверным путем, пора теперь им всем разойтись по домам и каяться…
Они слушали очень внимательно, Сандорин проговорил медленно и с недоумением:
— Ваше высочество, не значит ли это…
— Да, — сказал я резко. — Значит!.. Мы уже в Сакранте, но до сих пор не знаем, где начинаются земли империи Вильгельма!
Клемент прорычал с воинственной ноткой:
— И сколько у него войска!
— И насколько велика территория, — добавил Сулливан.
Мидль негромко кашлянул, а когда на него оглянулись, сказал мягко и с укором:
— Его высочество всего лишь желает узнать, как проще вернуть принцессу Аскланделлу ее родителям. Хотя если кто-то поинтересуется моим мнением, то я за то, чтобы ее оставить у нас.
Я сказал зло:
— А на каком основании? Она здесь временно, потому что мы по ошибке захватили ее свадебный кортеж и разграбили… или не разграбили? Это неважно.
Альбрехт сказал рассудительно:
— Герцог Мидль говорит, как всегда, мало, но строго по делу. И, добавлю, мудро. Принцесса, как мы все заметили, не чувствует себя ущемленной.
— Не показывает, — сказал я сварливо.
— Возможно, — согласился он, — у нее такое воспитание. Но возможно и то, что ее воспитание позволяет ей не чувствовать себя так уж ущемленной.
— Погодите, — сказал Сулливан, — а когда передадим родителем, не натравит это всю армию Вильгельма? Разгневанные родители на что только не пойдут… С другой стороны, у нас будет возможность совершить больше боевых подвигов. А то как-то получилось с Мунтвигом разочаровывающе быстро. Я ждал грандиозных сражений, кровавых битв, чтоб кровавые ручьи сливались в кровавые реки…
Я вскинул обе руки, все умолкли, я сказал решительно:
— Все, каникулы кончились, я отбываю.
Сандорин вскрикнул в испуге:
— Ваше высочество, я даже не спрашиваю, зная вас, куда вас занесут ангелы, пусть они даже с рогами… но — надолго?
Я пожал плечами.
— Не от меня зависит.
Он аристократически охнул.
— Как это… не от вас? А кто есть старше вас? Даже император Вильгельм вряд ли вами покомандует!
Все тоже смотрят примерно так же, только Альбрехт вздохнул, понимает, что в мире несколько параллельных, так сказать, силовых структур, из которых королевская власть самая слабая, а все остальные: власть церкви, объединение Высших Магов, могучие рыцарские ордена… все это развивается, не обращая внимания на то, какие короли там внизу сменяют друг друга и какие мелкие междоусобные войны ведут, а эти войны все мелкие, даже если и направлены, ах-ах, на захват всего мира, который на самом деле неизмеримо больше, чем они думают.
Клемент прогудел мощно:
— Принц… Его высочество будет выполнять миссию гораздо более важную, чем наше завоевание этих королевств.
— Что-о?
— Потом расскажем, — успокоил Клемент.
В кабинет заглянул Зигфрид.
— Ваше высочество! К вам гость…
Слова он произнес так многозначительно, что из кресла, опережая других, тут же поднялся даже медлительный на отдыхе Сулливан.
— Мы оставим ваше высочество, — сказал Альбрехт, — но рассчитываем, что перед самым отбытием вы еще передадите нам последние инструкции.
