— Предатели, они и есть предатели.
— Что ты хочешь с ним сделать? — насторожилась Рина.
— Ничего не хочу. Пока. А если он уберётся с глаз моих, то и не захочу ничего.
— А если портал закрыть, то неприятности оттуда уже не вылезут, и можно жить спокойно, — возразила девушка.
— Не люблю я ушастых, ты же знаешь. Аллергия у меня на них, — как мог миролюбиво отозвался колдун.
— Значит, надо найти свитки с орлом и перевести по-человечески, — решительно заявила Рина, встала и рассеянно огляделась. — Ой… только я… не знаю, где они теперь.
И невинными глазами уставилась на Грима.
* * *
— Когда эльфёнка придёт, тогда и покажу, — отрезал Наван. — Она говорила, что может немного перевести. А этот оболдуй ничего не хочет, только эльфов месить.
— Нав, я эльфийские языки знаю! — возражал Сайлас, с вожделением глядя на оттопыренный карман мага, где лежали свитки Седрика. — Я и этот попробую перевести.
— Тебе, магистр, вообще такие вещи не положено разглядывать. Ты у нас — вместилище врага. Его глаза и уши, считай. И не надо на меня тут огнём пыхать, до драконов тебе далеко.
* * *
Тель с Пашкой вернулись поздно и, словно нашкодившие школьники, разбрелись по комнатам.
Горы Тирин'Шахри.
Генрих вернулся в поселение в сопровождении четырёх помощников. По дороге он дал им задания. Молодёжь пришла в восторг, причём не столько от маршрута, сколько от осознания того, что их подпустили к закулисным играм. Сто-двадцать-седьмому было дано другое задание, более ответственное и продолжительное. Эмоции серый не выказал — всё по уставу.
Генриха настораживало его спокойствие и самоуверенность. Зачем такому самодостаточному человеку понадобилось прислуживать кому-то? Как столь приспособленный человек мог отдаться неофитам с их молодой религией? Почему не пошёл к «Гнезду чайки»? Какую игру он затеял?..
Сто-двадцать-седьмой согласился спокойно и молча. Зашёл в свою хижину, стал собираться. Здесь не останавливали желающих уйти. Тем более что приходилось расселять или давать временный ночлег беженцам с востока — они начали в страхе бежать к «Гнезду чайки», спасаясь от слухов о нападении Подземных.
Генрих провожал своих четверых помощников в полуденный зной. Медленно пошёл к поселению, пытаясь разговорить тех, кто был здесь. Народ сходился во мнении, что никто не уйдёт от гнева Подземных. В рабство, конечно, тоже не хотели, но были столь измотаны и напуганы слухами, что даже такой вариант казался приемлемым.
Генриху это не понравилось. Не получалось у него создать здесь, на севере, базу ассасинов, как он собирался в начале. Не воинственный народ собрался здесь, а просто желающий спокойствия и божественного чуда. Что ж, Генрих в очередной раз ошибся.
Солнце немилосердно жарило камни, песчаный ветер приходил из пустыни и стелился вдоль реки к югу, подминая и умерщвляя лес. Впрочем, грех было жаловаться: был бы здесь Паридиэн — не посидели бы серые так мирно на границе с пустыней. После полудня деревня вновь заполнялась народом, люди спешили укрыться в хижинах от испепеляющей жары. Казалось, даже вода из узкого русла начинает испаряться.
Генрих тоже плюхнулся на свою койку в холостяцкой избушке. Проверил ножи в рукавах, чуть вытащил их так, чтобы рукояти лежали в ладонях. Жара морила, Четырнадцатый мучительно ловил «контактный сон».
…Зал для жертвоприношений, он сразу узнал его, хоть бы здесь давно. Алтарь Видэн Рэндан окружён частоколом копий, глубоко вбитых в камень. На алтаре неподвижно лежит обнажённый парень — светлый эльф… На нём в недвусмысленной позе расположилась Арра, а сверху восседает второй светлый. Королева за запястья привязана к двум копьям, скребёт ногтями по камню…
В реальности она не могла позволить себе такие «слабости».
Замах, бросок — светлые эльфы получили по кинжалу в шею. Арра вскрикнула и остановилась… Тот, кто был сверху, начал падать, и королева зашипела от боли. Потом извернулась и слезла со второго, и он безвольной куклой соскользнул на пол между её ногами.
— Я была на волоске от оргазма! Всё испортил! Мог бы и подождать!
Арра мимоходом взглянула на Генриха, лишь удостоверившись, что он один. Плюхнулась на камень на живот и сделала вид, что именно это — её любимая поза. Поболтала согнутыми ногами. Генрих подошёл к ней, вынул из трупа нож, развернул лезвием в ладонь и провёл окровавленной рукоятью по её бедру.
— Помочь тебе завершить? — издевательским тоном уточнил он.
Арра дёрнулась было подняться, подтянуть колени к животу и встать, сняв с копий верёвки, но мужчина сел рядом и облокотился на её спину. По плечам королевы блуждало уже лезвие ножа.
— Светлая твоя мать! — выругалась она. — Ты не сможешь убить меня во сне, пока я сама не поверю, что умерла!
— Угу, — покладисто и спокойно согласился Генрих и замолчал, ощутимо рисуя на женской коже небольшие узоры.
— Что тебе надо?! — зашипела она.
— Хм… если честно, то в данный момент мне просто хорошо, и я мечтаю растянуть эти мгновения, — промурчал Четырнадцатый тёплым баритоном. — Но я и правда пришёл поговорить о другом. Видишь ли, у меня появился Ключ. Тот самый, от портала в мир Разных. И я могу этот портал закрыть. Представляешь, как тебе будет обидно?..
— Ты отрежешь пути отступления для своего народа, — злорадно зашептала Арра сквозь шипение, — и я вырежу вас всех.
— Ты в любом случае собиралась это сделать, дорогая, — нож спустился к боку, и королева дёрнулась от острой щекотки, очень неудачно, чуть не вывернув руку, раненную когда-то Лорешинадом.
— Светлый тебя дери! Чего ты хочешь?!
— Закрыть портал. Спасти мир Разных от тебя. — Спокойно сообщил Генрих. — А к тебе пришёл просто об этом сказать…
Мужчина встал, намотал волосы Арры на кисть руки, дёрнул голову наверх, потянулся к её шее ножом…
Арра проснулась.
Генриха выкинуло из сна резко и жёстко. Скрутило в приступе кровавой рвоты. Потом пришло осознание, что штаны придётся стирать. Впрочем, как и остальную одежду. В довершении унижения он обнаружил в дверях стоящую Алтын-кёс.
— Пшла вон! — в отчаянии прохрипел Генрих. — Что надо?
— Я всего лишь хотела сказать, что Сто-двадцать-седьмой продвигается спокойно, у него всё хорошо, — прощебетала девушка невинным голосом.
— Откуда… Стоять!
— Ухожу-ухожу! Ты же велел. — И она молниеносно скрылась из виду.
— А теперь… велю стоять, — уныло закончил Генрих и уронил голову на подушку.
